Александр Байгушев - Партийная разведка Страница 10

Возглавил «Пятку» бывший секретарь Ставропольского краевого комитета партии по пропаганде М.Ф. Кадышев. Но того быстро съел его первый зам, лизавший известное место Андропову Филипп Денисович Бобков, службист без оперативной практики, никогда Лубянку не покидавший, «пороху не нюхавший» чиновник, только протиравший штаны, хоть и закончивший карьеру в самом престижном кабинете на 4-м этаже дома № 3 на Лубянке. Он продвинулся в Комитете по выборной партийной линии — охотно брался за общественную нагрузку пс освобождённого парторганизатора, от чего другие от-

лынивали. Странная эта была личность. Насквозь «андроповская». Показно добродушный, с чертами булгаковского героя «Собачьего сердца», он родился в местечке на Украине, но потом его семья перебралась в Макеевку, где его отца в 1937-м уволили с завода, но, хотя в местных газетах всячески поносили, так и не посадили. В войну семья уходила из Донбасса «пешком», но добежала аж до Перми, где отец устроился прорабом, а мальчика своего Филиппка папа устроил сначала комсоргом, а затем тот попёр в горком и вырос до секретаря горкома ВЛКСМ (всего за пару-другую месяцев — какая карьера, когда всё сверстники на фронте!). Но дальше его самого взяли в армию, где Филиппок дослужился ко дню Победы аж до старшины. А сразу после армии его, как молодого коммуниста, зачисляют уже 9 июня 1945 года в Ленинградскую школу контрразведки «СМЕРШ» — «Смерть шпионам!». После скороспелой годичной школы «из-за ошибки писаря, который вместо направления в Макеевку написал в Москву» (так в мемуарах самого Бобкова!), выпускник СМЕРШа получает погоны младшего лейтенанта и направление на саму Лубянку, где он отирает ковры 45 лет.

В 1961 году советская контрпропаганда— Совинформбюро и его преемник Агентство Печати Новости (как раз тогда прошла «аджубеевская» реорганизация) потерпели миллионные убытки из-за того, что фотографию первого космонавта Ю. Гагарина, за которую органы печати всего мира готовы были заплатить бешеные деньги, те вдруг получили, не известно откуда, совершенно «бесплатно». Мы искали предателя у себя в АПН. Но впоследствии оказалось, что маленькое, три на четыре фото передал (или продал?) в средства западной массовой информации сотрудник КГБ Ф.Д. Бобков. Не бедно уже тогда умёл работать?! Или был настолько идиотом, что не понимал, сколько в мировых СМИ стоит эксклюзивная фотограф11* первого космонавта? Бобков заочно заканчивает Высшую партшколу. Но кто её не заканчивал? — это ниже азбуки.

Вам понятно, какой уровень образования и какой жизненный багаж был у выдвиженца, которого Андропов поставил на идеологию? Впрочем, у самого Андропова точно такой же багаж. Забегая вперёд, скажу, что «Бобок» потом вызывал многих деятелей «Русских клубов» на протокольные «профилактические» и не протокольные провокационные «дружеские» беседы». Приходили от него с недоумением в глазах. Неужели такая серость и необразованность сидит у Андропова на важнейшем и требующем особо высокого образования и уникальных контрпропагандистских знаний идеологическом участке работы? Недостаток элементарной культуры Бобков пытался компенсировать тем, что, как он сам хвастался в мемуарах, стал немного вхож в круги интеллигенции (какой, я думаю всем, понятно; той, которая сшибает верхушки; во всяком случае, ни в коем разе не нашей!). Сам Бобков гордился, что «там» — «в кругах»! — он зачитывался поэмой Александра Хазина, опубликованной в журнале «Ленинград», и бегал успеть посмотреть ещё раз «Парусиновый портфель» Михаила Зощенко.

В «Пятке» во главу угла «Бобок» поставил работу против Церкви, буквально терроризировал Церковь, создав специальный отдел с полковниками во главе, который пытался вмешиваться даже в хиротонии — рукоположения во епископы. Больше всего арестов шло именно по линии обезвреживания Православия. Бобков был убеждён: «Расчёт на возбуждение недовольства среди верующих

продолжает оставаться одним из важных рычагов "холодной войны"». Слабеё не скажешь. В мае 1967-го пришёл на Лубянку Андропов, и первое крупное дело — в декабре 1967-го суд в Ленинграде над четырьмя руководителями православного «ВСХСОН» («Всероссийского социалхристианского союза освобождения народа») И.В. Огурцовым, Е.А. Вагиным, М.Ю. Садо и Б.А. Аверичкиным. С 14 марта по 5 апреля в Ленинграде проходит судебный процесс ещё над семнадцатью православными русскими. Получают сроки В.М. Платонов, преподаватель восточного факультета ЛГУ, Н.В. Иванов, преподаватель кафедры истории искусства исторического факультета ЛГУ и их единомышленники. Мы кидаемся к Брежневу. Второй Ильич возмущён, звонит Андропову: «Ты что меня на весь мир позоришь? Новое "ленинградское дело" против русских устраиваешь?» Андропов пишет объяснительную записку в Политбюро. Он кается, виляет хвостом: «Приговор был воспринят присутствовавшими в зале с одобрением». И тут же, не понимая, что сам себе противоречит, сам себя с головой выдаёт, оправдывается: «Данные о практически враждебной деятельности (?? — что это значит "практически враждебной"? То, что людей осудили только за взгляды, за Православие? Что других фактов нет?) в ходе судебного процесса не получили широкой огласки». Дальше ещё циничнее: «Отдельные слухи о нём, распространившиеся за рубежом, являлись домыслами буржуазных корреспондентов, которые, вследствие продвинутой заранеё через возможности Комитета госбезопасности (sic!) выгодной для нашей страны информации, не имели сенсационного значения». То есть явно сработали на подыгрыш западным антиправославным, антирусским настроениям, да ещё сами доложились в этом?!

Травили они православных и в дальнейшем. 19 января 1971 года вышел первый номер самиздатовского журнала «Вече» — главный редактор Владимир Николаевич Осипов, о нём уже говорилось выше. Вышло девять толстых номеров — по три в год, пока главного редактора не «отрентгенили». 30 апреля 1974 года Андропов даёт личное указание Владимирскому ГБ (Осипов как бывший зек проживал в стокилометровой зоне от столицы — в г. Александрове) открыть дело на Осипова. За что? Я как профессионал читал всё номера «Вече» и могу с полной ответственностью сказать, что это был чисто православный журнал — в нём не было ни грана политики, никакой антисоветской пропаганды. Но 28 ноября 1974 года Осипов был таки арестован и осуждён на 8 лет.

Вот на таком сатанинском уровне Лубянка у Андропова против Православия и работала. Напротив всё то, что творили евреи, — «Пятка» как бы не видела, их на Лубянке уважали, им давали личные телефоны, помогали с изданиями и с выставками, играли с ними в призрачный «раскол демократического движения». Надо было уж очень засветиться на антисоветчине, с непременной передачей рукописей за рубеж, чтобы отдельного еврея тронули, пожурили и по израильской визе на Запад спровадили. Только кто кого обыгрывал в этих «демократических» играх? Мы — Запад или Запад — нас? Прокол следовал за проколом. Конечно, «Бобок» не поморщился и разгромил бы попросту не понятные ему, слишком интеллектуальные, занимающиеся какой-то там философией Духа «Русские клубы». Но, слава богу, Брежнев, Черненко, и даже серый кардинал Суслов, которому персонально поручили «бдить и опекать!» нас, хоть и негласно, всегда тихо, но против «них» таки поддерживали, не давали в обиду, боясь остаться с глазу на глаз с нагло прущим местечковым экстремизмом. Суслов слегка мандражил, постоянно требовал стенограммы, что, мол, там у вас в русских клубах говорится. Тихо предупреждал, чтобы не зарывались. Очень был насторожён. Но как ни кляузничал-докладывал» ему на «антиленинцев», «великодержавных шовинистов — черносотенцев», как ни провоцировал его «опасными» цитатами из стенограмм «хромой бес» — Александр Николаевич Яковлев, всё нам сходило с рук. Суслов его успокаивал: «В узком кругу — можно! Они же в своём узком кругу! А что у евреев в узком кругу творится?!»