Марина Алексеева - Мистерия, именуемая Жизнь Страница 10

— Вы так полагаете? — печально спросил дон Энрике.

— Я уверен, что Людовик не осилит войну на два фронта. Но нельзя ли поподробнее о милейшем Бофоре? Впрочем, ваша новость стоит того, чтобы мы не откладывали до обеда.

Арамис позвонил. Принесли вино.

— Итак — до дна — за тех, кто в море.

— За тех… — тихо сказал дон Энрике. — О Бофоре?

— О Бофоре.

— Я расскажу вам все, что знаю, хотя знаю я не так уж много. А для начала взгляните на это, — с этими словами дон Энрике достал из кармана сложенную афишку, развернул ее, и, расправив на столе, подал Арамису. С афишки улыбался розовощекий усатый красавец в гвардейском мундире на фоне парусника и ярко-голубого моря. Заставка в низу афишки изображала шпаги, ядра, мушкеты, пушки. Якорь. В центре композиции афишки красовался раскрытый пиратский сундук, битком набитый золотом и разными сокровищами.

— Солдат! Хочешь разбогатеть? Вступай в армию Бофора! — прочел Арамис и иронически заметил: — Дешевка! На такую рекламу клюнут разве что романтические мальчики, подобные вам, дон Энрике…

— У вас другие предложения?

— Надо подумать, — сказал Арамис, — Я не занимаюсь рекламой и вербовкой охочих до приключений юнцов. И я, честно говоря, не успел свыкнуться с этой мыслью — о том, что мы вступили в войну. Все это как-то неожиданно. И подобными афишками увешан весь Париж? Кто же художник? Исполнено смело, надо отдать должное… Люк… Люк Куртуа… Люк Куртуа? Такого не знаю. Кто-то из молодых.

— Я привез вам только один вариант — наиболее яркий и нахальный. Есть и другие подобные произведения, более тупые. Париж, вы говорите? Не только Париж. Я проезжал Нант, там все этими бравыми ребятами увешано — от лавок до церквей. Люк — художник при Штабе Бофора. Восходящая звезда, говорят. Даже по этой работе видно.

— Что ж, — сказал Арамис, — Когда-то надо было начинать. Правда, несколько преждевременно…

— Но теперь, епископ, появляется возможность выступить единым фронтом против общего врага. Если ли смысл в том, чтобы распылять силы на междоусобицы? Это еще один мой аргумент против вашего варианта. Я не уверен, что Испания соберет большой флот. Но Пираты Берберии — наши заклятые враги. Франции они так не досаждали, как Испании, должен заметить. Политика в Средиземноморье складывается так, что ни королю Испании, и Великому Магистру невыгодно ссориться с Людовиком Четырнадцатым. Мы должны быть едины.

— А конкретнее? Мы — это…

— Мы — это вот!

Энрике де Кастильо нарисовал геральдическую лилию, восьмиконечный крест Мальтийского Ордена, льва и замок — эмблему Испании.

— Сколько в вас еще детского пафоса и романтики, дон Энрике! Лилии Франции… Львы и замки Леона и Кастилии, крест Мальтийского Ордена… Украсьте этими дорогими вам символами вот эту афишку.

— Люди умирают за эти символы, епископ.

— Новобранцев Бофора приглашают умирать не за символы, а за сокровища, — Арамис щелкнул ногтем по сундуку с золотом на заставке, — В соответствии с нравами эпохи. За лилии! Держите карман, сир. Таких дураков нынче нет.

— Такие дураки еще остались. И я один из них. На протяжении столетий мой Орден воевал с исламом, — сказал дон Энрике, — Из этого не делали шума, это была наша работа. Наша повседневная жизнь. Беспрерывная война. Но во Франции экспедицию Бофора провозгласили Девятым Крестовым Походом, и вся эта экзотика моментально вошла в моду. Мы присоединимся к Бофору. Но все то, что предшествовало этой войне, напоминало разрекламированную премьеру модной пьесы — жанр определить затрудняюсь, ваше преосвященство.

— Жанр определит время, — заметил Арамис.

— И вот: зрители ждут! Зрителям нужно нечто экстраординарное!

— Бофор зрителей не разочарует, — улыбнулся Арамис, — Значит, с Людовиком мир и дружба. А мой протеже… Я о принце говорю — будет гнить в тюрьме?

— Знает кошка, чье мясо съела, — фыркнул дон Энрике.

— А это вы к чему?

— Что же вы его в Во-ле-Виконте бросили на произвол судьбы?

— Так сложились обстоятельства. Но принц жив, я уверен, что Людовик не осмелится казнить брата. Боюсь только, бедный юноша попал из огня в полымя. И сейчас камера Бастилии показалась бы дворцом по сравнению с нынешним местом его заключения. Я склонен это предполагать потому, что после побега или неудачного похищения из тюрьмы за узником обычно ужесточают надзор. Это грустно, но приходится смотреть правде в глаза.

— Это тайна и для нас, епископ. О судьбе принца и нам ничего не известно. Но можно и нужно добиваться его освобождения законным дипломатическим путем. Такова точка зрения моих руководителей. Упомянутые вами европейские державы могут морально осудить Людовика и требовать восстановления нарушенных прав его брата, французского принца и испанского инфанта. Для Англии и Испании Филипп не чужой — мы говорили об этом. А вам мы готовы предоставить убежище. И не сравнивайте себя с освобожденным пленником мусульман. И к вам и к вашему другу будут относиться как к представителям принца, как к его ближайшим сторонникам, словом — как к важным персонам.

— Это равносильно признанию вины — искать убежища в Ла Валетте.

— Чтобы продолжить борьбу за права принца, но законными методами и организовать коалицию в его защиту! Чего вы тут ждете на Бель-Иле? Уезжайте, пока не поздно.

— Благодарю, молодой человек. Меня никоим образом не устраивает предложенный вами мальтийский вариант.

— Я сделал все, что мог, — вздохнул Энрике де Кастильо.

— Да. Ваша совесть может быть спокойна.

— А ваша?

— Моя… Тоже… Пафос и возвышенные слова оставляю юным. Стреляного воробья на мякине не проведешь.

— Это вы к чему? — спросил Энрике, складывая свою афишку.

— Оставьте, — сказал Арамис, — Пусть Портос полюбуется.

— Могу и вовсе подарить, епископ. Я не коллекционирую такую чепуху.

— И правильно делаете, дитя мое. Итак, на этот раз у нас все?

— Да, главное вы уяснили. Но позвольте еще злоупотребить вашим временем.

— Разве вы не все сказали?

— Почти все. Я вам не надоел?

— Вы, дон Энрике, для меня… довольно забавны. Простите за откровенность. В вашей честности и благородстве я не сомневаюсь. Знаете, вы даже чем-то походи на молодого Д'Артаньяна.

— Это не удивительно, — улыбнулся дон Энрике, — Я тоже южанин. Гасконь совсем рядом с Испанией. И еще… То же сказал обо мне и Атос.

— Так о чем у нас пойдет речь, дон Энрике?

— Вернее, о ком. О ваших друзьях, если позволите.

— Amicus amico, — произнес Арамис, — Вещайте.

Глава 5. Помощь друзьям и помощь друзей.