Иерусалим правит - Муркок Майкл Страница 10

Я попытался снова.

— Пожалуйста, сэр, послушайте! Я — серьезный человек. Пусть вас не обманывает мой внешний облик. Я могу объяснить, как все получилось. История начинается в Голливуде, Калифорния…

— Лучше скажи — в Иерусалиме! — ухмыльнулся самодовольный kocheleffel[41]. И вытащил откуда-то чудовищных размеров дубинку.

И тут я увидел ее! О, Эсме, meyn naches[42]. Я пришел! Образ, рожденный в моем сердце, внезапно стал реальностью. Она источала невероятное свечение, как посланница из Страны грез. Ее волосы, уложенные по последней моде, сияли словно черный огонь. И она двигалась, как всегда, с невероятным изяществом.

Я не обманулся. Она была такой же, какой я ее воображал, такой же, какой я ее запомнил.

— Эсме! — Она проходила через барьер, туда, где стояли автомобили. — Эсме. Моя любимая. Сюда! — Она свернула не в ту сторону. Джейкоб Микс высказал какое-то нелепое предположение — возможно, это не богиня, о которой я говорил! Я проигнорировал его слова. — Эсме! Я здесь!

Она наконец обернулась, и я был уверен, что она узнала меня. Потом ее внимание отвлекла толпа, и я закричал еще раз:

— Я здесь, любимая!

Меня и мою будущую жену разделила тень (широкое пальто из верблюжьей шерсти, большая шляпа, сигара и трость) — и Эсме ушла, умчалась в огромном черно-желтом «роллс-ройсе».

— Эсме!

— Похоже, она нашла себе нового красавчика. — Мистер Микс дернул меня за одежду.

Я холодно сообщил ему, что белые девочки не проявляют подобной неразборчивости. Внезапно его настроение переменилось, и он оставил меня. Я заметил, как он умиротворяющим тоном заговорил с охранником. Меня не интересовало, о чем он рассуждал. Когда «роллс-ройс» повернул на главную улицу, я бросился за автомобилем в погоню. Но тут усталость одолела меня. Я споткнулся, упал лицом вниз и оказался в масляной луже; теперь я видел, как автомобиль уносил мою возлюбленную вверх по склону.

Она, должно быть, решила, что ее покинули! Она обратилась к незнакомцу за помощью. К какому незнакомцу? К сутенеру? К гангстеру? К некоему бесчестному левантинцу, «театральному агенту»? Возможны были самые разные варианты… Желудок у меня сжался, и желчь прилила к горлу, когда я встал на ноги и обнаружил, что мистер Микс, во всяком случае, не покинул меня. Я извинился за свои замечания. Белым людям не следует проявлять невоспитанность, используя собственное социальное превосходство, чтобы оскорблять негров. Я всегда придерживался этого правила. И все-таки девчонка Корнелиус по-прежнему смеется надо мной и называет меня ханжой. Как мне переубедить ее? Начистить до блеска ботинки и спеть «Mammy»[43]?

Мистер Микс сказал, что мое поведение понятно в сложившейся ситуации. У него когда-то тоже была возлюбленная, и в последний раз он видел ее на заднем сиденье в «дюзи»[44] Пола-Сутенера, где она устроилась, широко раздвинув ноги.

Я с легким недоумением ответил, что моя невеста совсем не похожа на девушек, с которыми происходят подобные вещи. Эсме решила, что осталась одна, и обратилась за помощью к кому-то другому.

Мужчина владел автомобилем. Очевидно, он был богат. Так или иначе я узнаю, кто он, и разыщу его. Все разъяснится, я воссоединюсь с Эсме, и жизнь вернется к нормальному течению.

— Его имя Грэм Мейлемкаумпф Третий, и этот автомобиль увез его на Центральный вокзал.

— На станцию? — Я был ошеломлен.

— Именно так. Парень обитает в Чикаго. Он занимается рогатым скотом.

— Ковбой! Мой ангел — с ковбоем?

Какие еще ужасы ожидали меня? Даже когда Джейкоб Микс объяснил, что, по словам охранника, у Мейлемкаумпфа свой «роллс-ройс» и он — один из самых богатых людей на Среднем Западе, я не мог отделаться от этой чудовищной картины.

Не прошло и минуты, как моя возлюбленная ступила на американский берег, — и ее уже похитил ковбой! Вот чего больше всего боится европеец, когда видит, как его родственницы садятся на корабль и отправляются в Соединенные Штаты. Как подобное могло случиться со мной, с человеком, так много сделавшим для своей новой страны, так страстно сражавшимся за ее величественные идеалы? (Бог испытывал меня, но тогда, в высокомерии юности, я не понимал этого.) Me he perdido[45].

Поскольку я не мог преследовать автомобиль, то решил выяснить адрес его владельца. Но прежде всего мне требовались наличные средства. Я попросил мистера Микса пойти со мной в офис «Вестерн Юнион» на Пенсильванском вокзале.

— Чем ты собираешься заплатить, полковник? — поинтересовался он. — Красным золотом?[46]

Стараясь беречь дыхание, чтобы как можно быстрее промчаться по Седьмой авеню, я не стал отвечать, но про себя уже решил, что телеграфирую «Дружищу» Хеверу, чтобы он выслал мне несколько сотен долларов. Оживленное движение в центре Нью-Йорка казалось мне родным, я вдыхал этот воздух, как другой человек мог вдыхать воздух соснового леса, но тем утром, ошеломленный всеми пережитыми бедствиями, я стал беспомощным и окунулся в кошмар. Я не помню, как мы добрались до офиса «Вестерн Юнион» и преодолели автоматические стеклянные двери, чтобы присоединиться к ожидающим очереди.

Без сомнения, мне снова следовало поблагодарить мистера Микса. Какой человек заслуживал столь возвышенной верности?

Когда подошла моя очередь, я извлек визитную карточку — она не слишком запачкалась — и вручил ее первобытного вида клерку, который посмотрел на нас с глубочайшим отвращением и попросил подождать в стороне. Ах, как легко нам пасть, если не хватает всего лишь обычного ладно скроенного костюма!

Когда он вернулся, первый вопрос (это было почти неизбежно) звучал так:

— Откуда мне знать, что это вы?

Я терпеливо объяснил, что на меня и на моего слугу напали на задворках железнодорожной станции в Уилмингтоне, штат Делавэр, и отобрали все. Мы, воспользовавшись стечением обстоятельств, достигли места назначения только для того, чтобы нас остановил чиновный неуч, которому удалось разлучить меня с суженой.

— И теперь она исчезла, ее умчал автомобиль какого-то преступника!

Я был изобретателем, нанятым фирмой Хевера из Лос-Анджелеса. Карточка подтверждала лишь это. Я порылся в карманах жилета и брюк в поисках удостоверения личности, но нашел только половину билета, выданного «Западным авиационным сервисом».

— Запросите полицию в Уилмингтоне. Они меня знают. Они арестовали пилота этого самолета. Я с ним летел. Там возникла проблема с контрабандой спиртного.

— Мистер Питерсон не имел с ней ничего общего, — послышался сзади голос Джейкоба Микса.

— Я, конечно, был невиновен. — Говоря это, я понял: если бы мистер Микс летел со мной, то ему, должно быть, пришлось бы путешествовать на крыле. Я попытался справиться с ненужными недоразумениями. — Если бы мой камердинер не прибыл вовремя, я бы сейчас лежал мертвый на грузовой станции. Просто свяжитесь с мистером Хевером и задайте ему вопрос. Мы с ним знакомы.

— А кто заплатит за телеграмму? — пожелал узнать этот человекообразный.

Тем временем другие люди, стоявшие позади нас и занятые срочными делами, начали вопить, чтобы мы двигались поскорее. После этого я вышел из себя, что было вполне оправданно. Признаюсь, я даже повысил голос. Я начал проклинать клерка, и компанию, и всех ее клиентов. Я всегда говорю в таких случаях на смеси русского и идиша, возможно, потому что я научился сквернословить в Одессе, среди молодых преступников в распивочных Слободки, где я проводил дни юности. Тогда я не знал о хитрости и вероломстве евреев столько, сколько знаю теперь. В те дни я замечал лишь их светлые стороны. Я всегда говорил, что родился без предубеждений. То, что люди предпочитают называть предубеждениями, — на самом деле нечто совершенно иное. Это — просто схожий опыт. Я не хочу обидеть ни одного представителя ни одного народа. Я — человек, наделенный бесконечной терпимостью и вниманием к чувствам других. Как могло быть иначе? Я же побывал в их положении. Я знаю, что такое — иметь ум и сердце и все-таки считаться животным. Мне повезло — у меня были и мозги, и талант, и приятная внешность. Все это, по крайней мере, спасло меня от отчаяния и бедности. Не каждому так повезло, и теперь наша обязанность — заботиться о подобных страдальцах. Но это не означает, что нужно возносить их на пьедестал и отдавать им предпочтение в сравнении с более опытными и квалифицированными личностями! Общество — это договор, заключенный между миллионами людей. Где-то все же следует провести черту. В Южной Африке это хорошо понимают.