Танго с берегов Ла-Платы. История, философия и психология танца - Сергей Юрьевич Нечаев Страница 10

Считается, что танго прибыло в Европу где-то между 1905 и 1910 годами. На самом деле это произошло гораздо раньше. Уже в 80-е годы XIX века французское влияние на аргентинскую культуру было очень велико.

Париж, без всяких сомнений, был культурным центром всего мира, и латиноамериканские правящие круги охотно приезжали во французскую столицу, чтобы улучшить свое образование и дополнить интеллектуальную подготовку.

ОРАСИО САЛАС, аргентинский писатель

В конце XIX века журналист и писатель Лусио Мансилья (Lucio Mansi На) писал: «Париж был для меня идеалом. И когда кто-то мне говорил, что он не любит Париж, я про себя думал: «Просто твои доходы не позволяют тебе там жить».

Ему вторит писательница-аристократка Виктория Окампо (Victoria Ocampo): «Моя учительница была француженкой. Меня наказывали по-французски. Я играла по-французски. Я начала читать по-французски, плакать и смеяться по-французски <…> Все слова для меня были французскими».

Уругваец по происхождению Франсиско Канаро (Francisco Сапаго) в своих воспоминаниях дает нам несколько версий того, какое первое танго появилось во Франции. По одной версии, это было танго «La Morocha» («Неувядающая»), созданное уругвайцем Энрике Саборидо (Enrique Saborido). По другой версии, это было танго «El Choclo» («Кукурузный початок»)[10].

Якобы уругваец Альфредо Гобби (Alfredo Gobbi) в 1905 году женился на чилийской певице Флоре Родригес (Flora Rodriguez), и в том же году они в компании с гитаристом Анхелем Вильольдо (Angel Villoldo) прибыли в Париж для записи «El Choclo» (ради качественной записи — ибо в Аргентине не было соответствующего оборудования). И остались во французской столице на семь лет. И не только записывали танго, но и учили французов его танцевать.

Танго «Кукурузный початок» (El Choclo)

Музыка: Анхель Вильольдо (Angel Villoldo)

Слова и исполнение: Хулио Иглесиас (Julio Iglesias)

К этому танго, шутнику и хвастунишке,

Привязались крылья страсти моего пригорода.

И так родилось танго — словно крик свободы.

Из грязи квартала оно вырвалось в поисках неба.

И в странном ритме слышим мы любви заклинание,

Что открыло путь своей надеждой.

Смешались злость, боль, тоска и вера,

И они плачут в этом наивном ритме.

Под это танго, предвещающее известность,

Родились женщины и девки,

Луна в лужах, прикосновения бедрами,

И дикая жажда любви…

Вспоминая тебя…

Любимое танго…

Чувствую дрожание пола танцплощадки

И слышу ворчание моего прошлого. Уж нет сегодня…

Больше моей мамы…

Чувствую, как она встает на цыпочки,

чтобы поцеловать меня,

Когда твою мелодию рождает бандонеон.

Мастера танго вышли в море с твоим флагом,

Смешав в единое Париж и Пуэнте-Альсина.

Ты было приятелем сутенера и женщины,

И даже «мамочек» и девиц-содержанок.

Ты — это элегантность, бродяга, тюрьма и нищета,

Из них ты появилось на свет и живешь своей судьбой,

Смесь юбок, керосина, удара и ножа,

Пылающая в «меблирашках» и в моем сердце.

Родное танго… Аргентинское танго…

Чувствую, как дрожит пол танцплощадки

И слышу ворчание моего прошлого.

Чувствую дрожание пола танцплощадки

И слышу ворчание моего прошлого.

Родное танго… Аргентинское танго…

Чувствую, как она встает на цыпочки,

чтобы поцеловать меня,

В 1912 году Энрике Саборидо, который был еще и прекрасным танцором, прибыл в Париж вместе с пианистом Карлосом Флоресом (Carlos Flores), и они основали там школу, в которой французы могли учиться танцевать танго. Затем Саборидо создал такую же школу в Лондоне.

Еженедельник «Е1 Нодаг» в номере от 20 декабря 1911 года привел статью из французского журнала «Femina», в которой говорилось: «Бостон некоторое время был модным танцем в парижских салонах, но в этот год танцуют аргентинское танго, как и вальс. Парижская аристократия с энтузиазмом приняла танец, прошлое которого подозрительно, и его было запрещено упоминать в аргентинском приличном обществе».

Получается, что в начале XX века танго выбралось из своей колыбели и начало охватывать и другие социальные слои общества, за исключением крупной буржуазии. Основатели танго принадлежали в основном к низким социальным пластам, но они начали мало-помалу интегрироваться в новое современное общество. Однако пришлось ждать 1920-х годов и прибытия танго в Европу (особенно во Францию), чтобы его принял высший свет Аргентины.

До этого танго было лишь неким «экзотическим» танцем, и лишь в Европе оно сильно трансформировалось. Аргентинцы сами были очень удивлены. Например, писатель Хуан Пабло Эчагуэ (Juan Pablo Echague) писал так: «Невозможно открыть газету или журнал в Париже, Лондоне, Берлине и даже Нью-Йорке, чтобы там не говорилось об аргентинском танго. Повсюду дают графические репродукции его шагов и фигур, идут дебаты по поводу его происхождения…»

Французский поэт и драматург Жан Ришпен (Jean Richepin), член Французской академии с 1908 года, рассказал о танго академикам, а публицист Андре де Фукьер (Andre de Fouquieres) написал: «Танго — это танец роскошный и утонченный <…> Танго — грустное, его ритм ласкает и соблазняет».

Тогдашний аргентинский посол в Париже Энрике Родригес Ларрета (Enrique Rodriguez Larreta) отмечал: «В буэнос-Айресе танго было танцем злачных мест и низкопробных таверн. Его никогда не танцевали в салонах, где царил хороший вкус, его не танцевали приличные люди. Для уха аргентинцев танго означало что-то реально неприятное». Но все изменилось после того, как танго «приютила» Франция.

И это неудивительно, ибо Франция в начале XX века обладала некоей всемирной аурой, которая докатилась и обратно до Аргентины: французский язык был составной частью всемирного культурного багажа элиты, которая считала поездку в Париж чем-то почти обязательным для укрепления своей репутации. Не только поэты и музыканты, но и крупные землевладельцы, а также поставщики замороженного мяса двинулись из Аргентины в парижские салоны.

А уже из Парижа танец моментально «переселился» в другие европейские столицы.