Константин Паустовский - Бригантина, 69–70 Страница 104

Правда, теперь они не рассказывали томным барышням о стычках с малайскими пиратами — не стало томных барышень. Да и сами днепровские мореходы были уже сыновьями и внуками описанных Куприным «швейцарских моряков» (из учебника географии известно, что в Швейцарии нет ни одного моря, даже искусственного). Но в остальном новые мореходы полностью походили на своих предков. Днем возили пассажиров на пляж, на Черторой и к устью Десны, а по вечерам в туго накрахмаленных белых кителях и капитанках с длинными лакированными козырьками подметали своими необъятными клешами уютный Крещатик.

Мое знакомство с днепровскими мореходами началось рано. Мальчишек всегда манит река. Бедные родители!.. Напрасно они стращают свои чада водяными, русалками и позеленевшими утопленниками. Песчаные отмели еще покрыты водой, только еще устанавливают боны — дощатые плотики на пустых железных бочках, к которым швартуются катера, а пацанам уже не сидится дома.

В Киеве до сих пор считается особым шиком «открыть пляж». Иные смельчаки начинают купаться в апреле, чтобы похвастать первым загаром. Виктору Некрасову и мне уже уступают в троллейбусах место, а мы все еще из молодечества пытаемся состязаться с киевскими «первооткрывателями».

Киевлянин, влюбленный в Днепр, который он исходил на веслах, Виктор Некрасов не написал о нем ни строки. Ему суждено было прославить другую русскую реку, Волгу.

Если не ошибаюсь, впервые я переправился на Труханов остров с пристани братьев Добровольских. Это было мое первое большое плавание.

Впрочем, братья не были такими крупными судовладельцами, как Вишневские и Марголины, которым до революции принадлежал почти весь днепровский флот. (В конце сороковых годов один из братьев работал мотористом на катере Академии наук Украины.) Но в двадцатых годах он распоряжался на собственной пристани, которую вернее назвать причалом.

Через равные промежутки времени от нее отправлялись на пляж переполненные «лапти».

Это были устланные паелами железные баржи с длинной скамьей вдоль борта. Пассажиры стояли тесно, рядком. В центре возвышалась рулевая рубка, из которой потомственный днепровский мореход, татуированный от шеи до пят, командовал мотористу: «Стоп!..», «Полный!..» и «Малый!..» Матрос ударял в колокол. «Лапоть» отрабатывал задним (а может, его сносило прижимное течение?) и потом, набрав ход, шел к Труханову острову, поросшему осокорником и верболозом, чтобы привалить правым бортом.

Летом, в межень, «лапти» не успевали перевезти всех желающих насладиться солнцем и водой. Если начиналась гроза, многим приходилось заночевать тут же, на пляже.

Позднее «лапти» переоборудовали, и они получили пышное название теплоходов «Киевлянин».

Днепровские пляжи достойны того, чтобы о них написать книгу. Они ни в чем не уступают не только евпаторийским, но и болгарским Златым пясцам.

Длинные золотисто-светлые песчаные отмели тянутся вдоль всего левого пойменного берега Днепра и янтарно отражаются в прозрачной воде. Это и есть днепровские пляжи. Они как бы созданы для того, чтобы на них построили сотни пансионатов и отелей. Но до войны освоены были лишь отмели Труханова острова и Чертороя.

На острове, заселенном днепровскими рулевыми и шкиперами (дома были на сваях), стояла парашютная вышка, высился гардероб и несколько водных станций. Тут и там пестрели грибки и киоски. Но торговля шла плохо: холодную родниковую воду жаждущие добывали сами при помощи водопроводных колонок.

Пляжи пустовали только в зимнее время — «моржей» тогда еще не было.

Каждый киевлянин в возрасте от десяти до пятидесяти лет был завсегдатаем пляжа и дорожил своими купальными принадлежностями больше, чем обычным костюмом. Костюма у тебя могло и не быть, невелика важность, но пляжный «туалет» ты должен был иметь обязательно. У меня, например, кроме синих плавок с красной окантовкой, были еще бархатный жилет (в таких жилетах выступали в цирке партерные акробаты) и красная турецкая феска. Когда я заплывал далеко от берега (феска покачивалась на волнах), на какой-нибудь шлюпке непременно затягивали «Теперь я турок, не козак» из оперы «Запорожец за Дунаем».

Сейчас на пляжах предпочитают играть в волейбол. А тогда увлекались акробатикой. Если хочешь научиться крутить двойное сальто — лучшего места тебе не найти. В крайнем случае ты, не успев «сгруппироваться», плюхнешься в воду.

А научиться надо было, хоть тресни. Иначе какой же ты парень? Многие из нас мечтали стать циркачами, как братья Александр и Василий Яловые, которые, выполняя «копштейн без бублика», умудрялись еще играть на саксофонах.

С одним из братьев, Петром, я учился вместе. За одной партой с нами сидел и Шурка Конкин, замечательный гимнаст, чьи «кресты» на кольцах потом повторял только Альберт Азарьян. Это были мои друзья и терпеливые учителя одновременно, поскольку учеником я был неважным.

Позднее не кто иной, как Александр Конкин, увлекшийся тяжелой атлетикой, открыл для нашего спорта феноменального Григория Новака. Открыл на киевском пляже.

Григорий Новак приехал в Киев из Чернобыля. Тогда это был сонный городок с кривыми домишками, чахлыми палисадниками и подслеповатыми балагулами, поджидавшими у пристани седоков. Как и все мы, Григорий Новак поначалу увлекался гимнастикой и акробатикой.

Но у него были «короткие рычаги» — сильные руки, и он стал знаменитым тяжелоатлетом, рекордсменом мира.

Если судить хотя бы по «Печерским антикам» Лескова, то Киев всегда был городом богатырей. Лесков вспоминает о силачах, которые ходили «переворачивать камни у Владимира» и мечтали «снять крепостные вороты и отнести их к себе на Лысую гору». А в дни моей молодости в Киеве жили такие мастера «железной игры», как Яков Куценко, Григорий Новак, Ефим Хотимский, Георгий Попов, Александр Донской, Александр Конкин… Ни одна страна не могла выставить команду, равную этой.

Хочется назвать еще и абсолютного чемпиона страны по борьбе Арона Ганджу, который погиб на фронте. Вот уж действительно «великолепная семерка»!..

Правда, теперь рекорд Якова Куценко в троеборье, равный 447,65 килограмма, выглядит почти детским рядом с достижением другого киевлянина, Леонида Жаботинского, подбирающегося к 600 килограммам. Но в спорте, как известно, тридцать лет можно приравнять к трем векам.

На этом же пляже вы почти ежедневно могли встретить и бронзовых чемпионов страны по гимнастике Евдокию Бокову, Аджета Ибадулаева и Таисию Демиденко. С ними меня связывают многие воспоминания, но беда в том, что к этим заметкам они не имеют прямого отношения.