Эрнест Капандю - Рыцарь Курятника Страница 105

— Их защищать необходимо, государь.

— Что же делать?

— Предоставить это дело частному совету, государь, и действовать после его решения, — посоветовал маркиз д’Аржансон.

— Да, — подтвердила маркиза де Помпадур.

— Это, очевидно, самое благоразумное решение, — прибавил Ришелье.

Король после некоторого размышления сдался:

— Завтра я передам это дело совету.

— Ах, государь! — воскликнула маркиза де Помпадур. — Вы действительно Возлюбленный.

— Я этого и желаю, — ответил Людовик XV, любезно целуя руку прелестной маркизы.

— Ваши желания давно исполнены, государь.

— И вы имеете право разделять со мной это звание, потому что вы также возлюбленная!

— Как мне нравится этот замок! — сказала маркиза де Помпадур. — Шуази будет для меня всегда приятнейшим местом пребывания, а Сенарский лес — восхитительным местом для прогулок…

— И местом сладостных воспоминаний.

— Только одно воспоминание печально, — произнесла маркиза со вздохом.

— Какое?

— О той охоте, где загнанный кабан бросился на вашу лошадь, государь, и на вас.

— Да! Помню.

Король наклонился и опять поцеловал руку маркизы.

— Следовательно, вы были в павильоне, когда кабан бросился на меня? — продолжал он.

— Да, государь, и я никогда не забуду этой минуты, потому что, когда я увидела грозящую вам опасность, все во мне замерло. Если бы кабан коснулся вас, государь, я бы умерла.

— Милая маркиза!

— Как я благословляю преданность человека, так самоотверженно напавшего на бешеного зверя!

— Кроме преданности, этот человек продемонстрировал хладнокровие и ловкость.

— Он не дал времени другим помочь королю, — вставил Ришелье.

— Я очень удивляюсь тому, что он не приходит за наградой, — сказал Людовик XV, — ему давно следовало бы явиться.

— Государь, — возразила маркиза де Помпадур, — если этот человек имеет благородное сердце, как это доказывает все совершенное им, то его награда заключается в самом поступке.

Король, державший руку маркизы, нежно поцеловал ее.

— Но, — продолжала она, — я хотела бы знать, кто такой этот граф де Сен-Жермен, который знает все, видит все, слышит все, этот человек, которому более пятисот лет, который говорил с королями, проехал всю вселенную и совершает чудеса?

— Это в самом деле очень таинственный человек! — отозвался король. — Как объяснить то, что мы видели сегодня?

— Это трудно объяснить, — сказал Ришелье. — Если бы это происходило у него дома, то было бы понятнее, но здесь, в Шуази, в доме короля, он не мог заранее устроить свои машины в столовой.

— Конечно, — подтвердил д’Аржансон.

— Стало быть, он необыкновенно учен?

— Я думаю, государь.

— Точно ли он жил так долго, как говорит?

— По-видимому, все это доказывает.

Маркиза де Помпадур лукаво улыбнулась.

— Этот человек мог бы быть нам полезен, — сказала она.

— Более всего странно то, — прибавил д’Аржансон, — что он не требует ничего и признается, что он так богат, как только может быть богат человек.

— Я этому верю, — отозвалась маркиза, — потому что он умеет делать золото, увеличивать жемчуг и очищать бриллианты.

— Он говорит на всех языках, — прибавил Ришелье.

Король повел маркизу из кабинета.

XII. ОТЪЕЗД

В Шуази король уходил в спальню в одиннадцать часов. Церемонии никакой не было, и все гости расходились по своим комнатам, а те, что не оставались в замке, садились в экипажи и возвращались в Париж.

У маркиза д’Аржансона была комната в Шуази, но в этот вечер он не воспользовался своей привилегией — ему необходимо было возвратиться в Париж, чтобы заняться отправкой полков: резервная армия маршала Морица должна была присоединиться к войскам до приезда короля.

В двенадцатом часу во дворе замка стояли два экипажа. Впереди экипажей расположился пикет кавалергардов в полном обмундировании, с бригадиром во главе. Два человека, разговаривая, спускались со ступеней крыльца. Тотчас один из экипажей подъехал к крыльцу. Лакей открыл дверцу.

— Вы не со мной, граф? — спросил д’Аржансон.

— Нет, вы возвращаетесь в Париж, а я еду в Брюноа.

— К Парису?

— Да. Это один из моих банкиров, и он взял с меня обещание провести у него сегодняшнюю ночь и завтрашний день.

— Вы располагаете собой только до трех часов.

— А потом?

— Окажите мне честь и дружбу быть у меня.

— Вам надо поговорить со мной?

— Да, завтра, в четыре часа, непременно.

— Я буду у вас.

— Благодарю.

Они пожали друг другу руки. Д’Аржансон стал на подножку кареты и, не выпуская руку графа, проговорил:

— Вы должны быть довольны, любезный граф, не думаю, чтобы вы могли пожелать более блестящего вступления в свет. Через сорок восемь часов имя ваше будет произноситься всеми. Король желает видеть вас опять, маркиза де Помпадур находит вас очаровательным — это триумф!

Сен-Жермен улыбнулся и ничего не сказал, д’Аржансон в последний раз пожал ему руку, потом сел в карету, и та быстро покатила, сопровождаемая конвоем легкой конницы. Подъехала вторая карета, Сен-Жермен сел в нее, и экипаж, выехав из Шуази, повернул направо, по дороге в Монжерон. Ночь была темная. Прошло четверть часа после того, как карета отправилась в путь, когда раздалось пение петуха. Карета тотчас остановилась, дверца открылась, из леса вышел человек и вскочил в карету, которая сразу же помчалась дальше.

— Ну что? — спросил этот человек, садясь на переднюю скамейку.

— Тот, кто хотел убить Сабину Даже, — венгерский князь Мурени.

— Вы это знаете наверняка?

— Я сегодня в этом удостоверился.

— Все удалось?

— Полностью!

— Король доволен?

— В восхищении.

— Я хорошо приготовил все, хорошо исполнил ваши приказания?

— Любезный В., я сам не мог бы лучше сделать — этим сказано все.

— Так это князь! — продолжал В. после некоторого молчания.

— Да.

— Стало быть, это он похитил Нисетту и убил ее.

— Увы! Женщина в ее платье была найдена в карете, сброшенной в Сену, но это была не Нисетта, эта женщина была обезображена специально, чтобы обмануть нас.

— Я сам так думаю.

— Нисетта, наверное, умерла, но не так. Да! Она, наверно, умерла… разве только…

Сен-Жермен замолчал.

— Разве только — что? — спросил В.

— Разве только князь не захотел иметь заложницу в своих руках. Но если она жива, она не Париже.

Сен-Жермен печально покачал головой.