Елена Невейкина - Наследница Страница 11

— Прости, отец, — начал Гожо, опустив голову, — я виноват. Я знал, что ты хотел сосватать для меня другую жену. Но я полюбил Галину! Она будет хорошей женой мне и послушной невесткой для вас с матерью.

Мирко молча разглядывал обоих виновников переполоха. Гожо выглядел, действительно, виноватым, но в нём чувствовалась и твёрдость, решимость отстаивать принятое решение. Перед отцом стоял не юноша, а молодой мужчина, способный отвечать за свои поступки, и не отступающий от своих намерений. В этот момент Мирко вспомнил себя. Ведь он так же женился без разрешения своего отца, и, когда привёз к нему первую свою жену, так же стоял с опущенной головой, но ни о чём не жалея. Мирко долго смотрел на Галину, не поднимавшую глаз, и сурово произнёс одно только слово:

— Поглядим!

Затем повернулся и пошёл в дом. Уже от самой двери, обернувшись, он бросил через плечо:

— На свадьбу не надейся!

Чергэн, внимательно наблюдавшая за мужем, заметила его короткий взгляд в её сторону и правильно поняла его. Она тоже вспомнила такие же сцены, вспомнила, и как стояла перед отцом Мирко и, дрожа, не смела поднять глаза, несмотря на то, что их брак был им одобрен. Да, Мирко хотел взять в семью другую девушку, но, может, и эта окажется неплоха?… Чергэн отошла, взяла ушат с недостиранным бельём и поставила перед невесткой:

— Речка — там. Да поосторожней у проруби: лёд уже слабый.

Галина, поняв, что всё закончилось, что её не прогнали, с такой радостью схватила бельё, как будто это был лучший подарок к свадьбе. Она докажет, что Гожо не ошибся в ней! Она будет хорошей женой и невесткой!

Баська, как и все наблюдавшая эту сцену, была поражена: и это всё? Не будет свадьбы? Просто у Гожо появилась жена… Удивительно! Она видела когда-то свадьбу в деревне. Это было красиво. Много ярких украшений, яркие ленточки на лошадях, запряжённых в телеги. Правда, не очень было понятно, почему плакали подруги невесты и ещё какие-то женщины. Зато потом, на накрытых праздничными скатертями столах, было так много вкусного! А почему у Гожо такого не было? За ответом она, как всегда, отправилась к Зоре. Ответ был исчерпывающим.

— Гожо не послушался отца, сам выбрал себе жену. Да ещё сбежал с ней. Поэтому и праздника никакого не будет. Когда всё делается правильно, по нашему закону, тогда свадьба бывает очень красивой и долгой. Даже на несколько дней затягивается. И жених с невестой сидят такие нарядные!

— Так теперь Галина — жена Гожо или нет?

— Да, жена. Они даже обвенчались в церкви, хоть это и необязательно.

— И теперь они будут жить отдельно?

— Нет. Пока не надумает жениться Лачо, они будут жить вместе с нами. Галина будет помогать по хозяйству. А потом, конечно, будут жить своим хозяйством.

— А когда Лачо женится, когда он с женой отделяться?

— Лачо — никогда.

— Почему?

— Потому, что так положено. Он младший сын, ему и помогать родителям, когда они состарятся.

— А ты? Ты останешься?

— Нет. Когда я выйду замуж, то уйду жить в семью мужа, как и все девушки. Это тоже закон.

— А я?

— Разве ты — не моя сестра? Разве ты не живёшь по нашим законам?

— Да. Только… Я не хочу уходить от вас.

Последние слова Баська сказала совсем тихо, низко опустив голову.

— Это будет ещё так не скоро, мы долго будем вместе, — успокоила её Чергэн, незаметно подошедшая к дочерям и понявшая, о чём у них разговор. — Ты не бойся, к плохим людям не попадёшь. Уж отец постарается.

С наступлением весны снова двинулись в путь. И опять потянулись бесконечные дороги, селения, леса; чистое небо сменялось дождевыми тучами, а потом вновь становилось тепло. В таборе всё было как обычно. Родились двое детей. Умер один старик. Баська первый раз была на похоронах, раньше её всегда оберегали от печального зрелища, а здесь всё было, хоть и грустно, но как-то естественно. Здесь к смерти относились как к части жизни. В ближайшее село был послан парень за священником, который, приехав, совершил положенный православный обряд. Старика похоронили возле дороги под одинокой молодой берёзкой. Всё было торжественно и тихо, без лишних стонов, криков и плача. Очень удивило Баську следующее. Старик перед смертью несколько дней пролежал в шатре, поставленном специально для него. За ним ухаживали, он не был одинок в свои последние часы. Но после похорон все вещи, которые его окружали, которых он касался — всё было уничтожено. Что-то сгорело вместе с шатром, когда его подожгли с двух сторон, а то, что пощадил огонь, родные закопали в землю. Баська спросила Чергэн, зачем так делают? Ведь шатёр ещё мог пригодиться, да и вещи были хорошие, добротные. Зачем же их уничтожать, когда можно было ими ещё пользоваться? Ответ был вполне предсказуем:

— Такой закон.

Баська не стала больше расспрашивать, она знала, что это бесполезно. Но, обдумав всё сама, решила, что это, по-видимому, плохая примета: вдруг тот, кто будет пользоваться вещью умершего, сам тоже умрёт… Брррр… Но эта версия не продержалась и месяца. Вскоре в таборе родилась девочка. И вот странно — здесь Баська опять наблюдала ту же картину: всё, к чему прикасалась роженица, было нещадно уничтожено. Почему? Зачем? Тоже плохая примета? А в чём она? В том, что сам можешь ненароком родить? Глупость какая! А если пользоваться будет мужчина, он что, тоже родит?.. Нет, здесь было что-то не так. Но у кого бы Баська ни пыталась узнать, в чём тут дело, получала всегда один и тот же ответ: «Такой закон». Наконец, она добралась до Бабки. Это была та самая старая цыганка, которая посоветовала ей играть в камушки. Она была самой старой в таборе, она помнила ещё прадеда Мирко, а вот её имя как-то забылось. Называли её просто Бабкой. Но называли уважительно, с оттенком робости. Бабка так долго жила, столько людей при ней родилось и умерло, что жизнь для неё была подобна старой привычной колоде карт: картинки всегда одни и те же, только ложатся по-разному. Её советы ценились. Говорила Бабка мало, но уж если произносила слово, то в большинстве случаев происходило именно так, как она сказала. Оттого ли, что она была мудра тем жизненным опытом, который даёт возможность предвидеть события, оттого ли, что ей просто не осмеливались перечить. А может, и от того и от другого сразу.

На вопрос Баськи Бабка ответила не сразу. Смотрела оценивающе, жевала беззубым ртом. Потом, всё-таки решив сказать правду, объяснила:

— Люди умирают не только от старости, бывает — и от болезни. Человека уже не стало, а болезнь остаётся в его вещах. Возьмёт здоровый человек такую вещь, а болезнь и его сгубит. Так все в таборе умереть могут.

— А когда рождается ребёнок? Ведь женщина не болела, зачем же после неё всё сжигать?