Александр Дюма - Охотник на водоплавающую дичь Страница 11

Грубый, нетерпимый и вдобавок невежественный, Ален не мог не навлечь на себя неприятностей, то и дело ввязываясь в опасные ссоры.

У него произошли две серьезные стычки.

Первая — на балу в Опере.

Будучи пьяным, наш герой оскорбил молодого человека, в спутнице которого, как ему показалось, он узнал свою любовницу.

Ален Монпле умел только одно: драться. Поэтому он ринулся в бой. Нормандец был силен, как бык. Юноша, на которого он набросился,

согнулся под тяжестью его удара и даже не попытался дать обидчику сдачи. Однако на следующий день, около семи часов утра, двое неизвестных

нашему герою молодых людей передали ему свои визитные карточки.

Ален Монпле поднялся с постели, недовольно ворча.

Оба незнакомца оказались секундантами юноши, которого он оскорбил на балу в Опере.

Ален Монпле, отправившийся после этого происшествия ужинать в Золотой дом, уже забыл и о бале в Опере, и о женщине в маске, и о недавней ссоре.

Молодые люди вежливо ему обо всем этом напомнили, и в голове его мало-помалу прояснилось. Затем ему объяснили, что в Париже все обстоит отнюдь не так, как в Мези, где достаточно быть самым сильным, чтобы все признали твою правоту; что между порядочными людьми приняты иные правила поведения, и их следует соблюдать, а для устранения неравенства сил цивилизация изобрела нехитрые орудия (одни из них называются шпагами, другие — пистолетами), благодаря которым пигмей ни в чем не уступает великану, а слабый — сильному.

Вследствие этого г-н Эктор де Равенн, признававший превосходство молодого крестьянина в силе и не желавший сражаться с ним в кулачном бою, отстаивал свое право отплатить обидчику другим способом.

Таким образом, Алену Монпле предложили выбрать себе двух секундантов и явиться на следующий день в девять часов утра на аллею Ла-Мюэтт.

Он мог захватить с собой шпаги; его противник собирался принести свои.

Жребий должен был решить, чьим оружием воспользуются дуэлянты.

Во время этих разъяснений Ален Монпле понял, что попал в серьезное положение и что речь шла о его жизни.

В Мези все было проще, особенно для него.

Когда там случалась ссора, спорщики дрались на кулаках и отделывались либо сломанным зубом, либо подбитым глазом. Этим все и ограничивалось.

В Париже, как видно, дело обстояло иначе.

Между тем Ален находился в Париже, а не в Мези, в департаменте Сена, а не в департаменте Кальвадос.

Стало быть, ему следовало смириться со здешними обычаями.

Молодой селянин был храбр.

Он и не подумал отказаться от предложенного ему поединка.

Однако Ален никогда не брался за шпагу, и ему даже в, голову не приходило, что когда-нибудь представится случай воспользоваться этим оружием.

Он также никогда не брался за пистолет, но зато весьма крепко держал в руках ружье и превосходно им владел.

Таким образом, сын фермера понимал, что между ружьем и пистолетом довольно много общего, и по крайней мере с помощью пистолета он мог бы защитить свою жизнь.

Поэтому Ален заявил, что он хочет биться на пистолетах, а не на шпагах.

Но в связи с этим ему изложили второе правило, которое было столь же логично, как и первое.

Вот в чем оно состояло: тот, кто оскорбляет другого или первым пускает в ход кулаки, оказывается из-за причиненной обиды или примененной силы в полном подчинении у своего соперника; в противном случае тот, кто чувствует свое превосходство в каком-нибудь виде оружия, мог бы безбоязненно оскорблять или бить кого угодно, а затем предлагать свое оружие.

Таким образом, шпаги и пистолеты — чудесное изобретение, уравнивающее наши физические возможности, — стали бы в этом случае совершенно бесполезными.

Ален Монпле был до этого в выгодном положении по двум причинам: он нанес г-ну Эктору де Равенну оскорбление и первым его ударил. Стало быть, обидчик присвоил себе два преимущества, а у его противника оставалось только одно преимущество — выбор оружия.

Господин Эктор де Равенн решил воспользоваться своим преимуществом и выбрал шпагу.

Ален Монпле попытался было высказать несколько соображений, но пришедшие заявили в ответ, что им поручено потребовать у обидчика сатисфакции, а не заниматься его воспитанием; если молодой человек сомневается в правильности сказанного ими, он может обратиться за разъяснениями к своим секундантам; если же ему и этого окажется недостаточно, он волен познакомиться с «Дуэльным кодексом» — превосходной книгой, изданной при содействии графа де Шато-Виллара, безупречного дворянина по происхождению, чести и отваге.

Оставался еще один способ уладить дело.

Молодому провинциалу было предложено принести свои извинения г-ну барону Эктору де Равенну в письменной форме и отнести все случившееся на счет состояния опьянения, в котором он, г-н Ален Монпле, пребывал в момент, когда им было нанесено оскорбление.

Однако при этих дерзких словах, произнесенных одним из секундантов г-на барона Эктора де Равенна, Ален Монпле поднялся с достоинством, которого от него не ожидали, и с улыбкой объявил друзьям своего противника, что он согласен драться на шпагах, и на следующее утро, в назначенный час, явится с двумя приятелями на аллею Ла-Мюэтт.

Двое молодых людей, уже начинавших посмеиваться над Аленом Монпле из-за его невежества, увидели, что за этим невежеством таится отвага, и, перед тем как уйти, попрощались с нашим героем с учтивым почтением, которое неизменно внушают людям мужественные натуры. :

В это самое время Ален Монпле ждал двух приятелей к завтраку.

Приятели пришли в урочный час.

Гостеприимный хозяин поведал им свою историю.

Это были довольно вульгарные люди, как и прочие знакомые, которыми Ален обзавелся в Париже, но у них все же был опыт в такого рода делах, и они подтвердили своему подопечному — Ален Монпле попросил их быть его секундантами, — что секунданты его противника сказали ему чистую правду.

Оставалось выяснить, что представляет собой Алан Монпле со шпагой в руке.

Некий учитель фехтования прославился в Париже своими уроками самозащиты, как он сам их называл; благодаря этим урокам он, возможно, спас жизнь двум десяткам дуэлянтов, плохо владевших шпагой или еще не державших ее в руках.

Этого учителя фехтования звали Гризье.

После завтрака друзья отправились на улицу Предместья Монмартр, в дом № 4.

Именно там известный мастер проводил свои занятия.

Один из секундантов Монпле был учеником Гризье.

Он рассказал учителю о том, что произошло.

— О! — вскричал тот. — А вот и наш молодой человек!

— Да, это я, — сказал Монпле.

— И вы никогда не держали в руках рапиру?