Распутин наш. 1917 - Сергей Александрович Васильев Страница 11

– И где выход?

– Обычно там же, где и вход. Древнегреческий философ Платон в своей “Республике” высказал верную мысль, ставшую афоризмом: “Сильные люди создают хорошие времена. Хорошие времена рождают слабых людей. Слабые люди создают трудные времена”. Цивилизация и Россия обречены обращаться в этом колесе Сансары. Сейчас оно делает очередной оборот под хруст костей, попавших в её неумолимые шестерни.

– А мы?

– Что мы?

– Мы тоже попадём под неё… и хруст костей неминуем?

Григорий отбросил газету и задумался. Как красиво он разработал план своей миссии, приступил к его реализации… Может быть, выиграет, спасёт кого надо и стартанёт, как ракета, из хмурого грозового 1917го к себе в 2019, оставив Анну наедине с тушкой “святого старца”. А она? А как же она? Нет, про это лучше не думать…

– А вот ещё! – голос Анны оторвал Распутина от тревожных раздумий. – Грандиозный скандал в российском военном ведомстве! На посту военного министра в правительстве России генерал от инфантерии Дмитрий Шуваев был заменен генералом Беляевым[9]. Одновременно в отставку отправлены командующий Балтийским флотом адмирал Непенин, командующий 12й армией генерал Радко Дмитриев и ещё целый ряд морских и сухопутных чинов.

Глава 5. В клубе джентльменов

С морским атташе Германии в Швеции, сухим, приземистым, словно собранным из рычагов и распорок, а оттого похожим на кузнечика, Дёниц был знаком, а сидящих напротив за продолговатым овальным столом видел впервые. Одного взгляда на одежду, манеры и выражение лиц было достаточно, чтобы узнать этих чёртовых янки. Их Дёниц не любил от всего своего морского сердца, считая шакалами, подбирающими крохи со стола после львиной охоты. Выражение лица Карла, очевидно, отражало внутреннее состояние, поэтому главный, сидевший посередине, толстый, лысеющий очкарик с квадратным лицом и телом, царапал Карла своими глазёнками и чуть заметно усмехался.

– Господа! – взял слово атташе, – пользуясь случаем, хотел бы представить вам наших американских партнеров! Уильям Томпсон – один из директоров Федеральной резервной системы.

Толстяк с поросячьими глазками, увеличенными в линзах очков, небрежно кивнул.

– И сопровождающие его лица, – продолжил атташе, – полковник Раймонд Робинс и Сомерсет Моэм.

Вслед за толстяком приподнялись и обозначили движение головой двое молодых военных, статных, подтянутых, колючих, как кактусы.

– Ради Бога, прошу простить, джентльмены, что отвлекаю вас от безусловно важных государственных дел, – не дожидаясь, пока ему предоставят слово, Томпсон взял разговор в свои руки. – Наша встреча – сугубо моя инициатива, достаточно спонтанная, но, надеюсь, полезная. Она ни к чему вас не обязывает. Я рассчитываю получить некоторый объём полезной информации, что поможет нам сделать правильный выбор в скором будущем.

– Простите, герр Томпсон, – настороженно сканируя взглядом толстяка, спросил Кейтель, – но какими регламентами мы руководствуемся, встречаясь с представителями не совсем дружественной страны на нейтральной территории?

– Дело в том, – взял слово атташе, – что мы давно ведем переговоры с деловыми кругами Уолл-стрит о предоставлении кредитов нам или компаниям, связанных с нами. Американская сторона одним из обязательных условий для продолжения переговоров отметила необходимость прямых контактов с военнослужащими Второго рейха. Вы очень удачно оказались в Стокгольме, и я решил воспользоваться такой оказией, провести пробную встречу.

– И что господин банкир хочет услышать от солдат кайзера? – не скрывая ехидства, Кейтель взглянул на финансиста.

– Всё, что угодно, – директор ФРС смотрел на капитана спокойно, всё тело было полностью расслаблено, и только карандаш в пальцах правой руки крутился, как пропеллер. – Нас удовлетворит как отказ от переговоров, так и формальное общение, и даже немотивированная грубость. Любой вариант – это только кирпичики в общую картину и бесстрастные цифры при оценке кредитного риска.

– Ничего не понимаю, – покачал головой Дёниц, – но готов к беседе. С чего начнем?

– Конечно, с background, – банкир произнес это слово, подражая лондонскому говору высшего света, вызвав, в свою очередь, снисходительную улыбку Сомерсета Моэма, – с констатации фактов. Надеюсь, вы согласитесь, господа, что война подходит к концу, и это завершение для Второго рейха не является оптимистичным…

– Наши войска стоят на территории врага, мистер Томпсон, а не наоборот, – сварливо заметил Кейтель, – и нет никаких причин надеяться…

– Войска, которым нечего есть, могут стоять где угодно, – поморщился банкир, сделав жест рукой, будто отказываясь от блюда в ресторане. – Победа в затяжной позиционной войне принадлежит не тому, кто захватил больше территорий, они как раз превращаются в отягощение. Победа остаётся за тем, кто сохранил возможность обеспечивать воюющую армию всем необходимым, от хлеба до патронов. А у вас сегодня дефицит и того, и другого. По всем показателям Антанта уже сильнее Тройственного союза. Только по мобилизационному потенциалу она превосходит Англию и Францию в два раза. По остальным параметрам разрыв более фатальный. И учтите, наша страна еще не вступила в схватку!

– А вас не смущает, что американские ресурсы находятся на расстоянии трех с половиной тысяч миль от линии фронта, – усмехнулся Дёниц, – и морские пути пролегают совсем не в мирных водах?

– Абсолютно, – сложив в замок пальцы рук, улыбнулся Томпсон, – две тысячи кораблей, которые способна мобилизовать Америка, позволяют мне предполагать, что за полгода наши стратеги способны перебросить на европейский театр военных действий миллионную армию[10]. Но даже если этого не случится, изменятся только сроки капитуляции, но не сам факт поражения Тройственной коалиции.

– Но позвольте! – возмутился Кейтель, – Германия не воюет с Америкой!

– Это только вопрос времени, – Томпсон посмотрел на немцев, как врач на родственников смертельно больного человека. – Америка просто обязана будет вмешаться, но вовсе не по причине ненависти к Германии, а только для того, чтобы не допустить единоличного триумфа Британии.

– Что в таком случае мы сейчас может с вами обсуждать, – злобно процедил сквозь зубы Дёниц, – если решение принято и победитель уже назначен? Какой может быть разговор?

– Я не рассматриваю себя, как победителя, даже если Германия подпишет капитуляцию. Господа! В отличие от солдат, финансисты оказались в