Драконий перстень - Георгий Григорьянц Страница 116

Били барабаны, ревели трубы, ликовал народ. На балконе Клеопатра в образе женщины-фараона, вся в изумрудах, властно и надменно взирала на торжественное вступление в столицу своего избранника. Она, потомок знаменитой Арсинои II, будет после смерти Антония удостоена титула фараона. Но пока Антоний ей нужен… Испытывая к этому необузданному мужчине пылкие чувства, царица не забывала, что должна стать женой бога Осириса, царя мертвых, дабы решить главные задачи: получить бессмертие, быть в одном ряду с богиней Исидой, править миром и родить потомство, обладающее божественной силой. «Арсиноя убила мужа, – думала Клеопатра, – и стала женой бога. Возможно, и мне придется убить Антония. Кровь богов, что течет во мне, побуждает быть энергичной, решительной, не щадить никого! Я, средоточие мудрости и могущества, достойна после стольких интриг и заговоров повелевать народами. Антоний поверг к моим ногам царя Армении, и скоро Свиток Творца, великое творение богов, будет у меня».

Она улыбнулась окружавшим ее детям, министрам и Деллию, который, вернувшись из Армении с золотой статуей в полтора человеческого роста, чувствовал себя героем. Он протягивал отчеканенные в ее честь монеты из золота. Клеопатра небрежно взглянула. На одной стороне – она, на другой – Антоний и армянская тиара88. Надпись гласила: «В честь победы над Арменией». Клеопатра подумала: «Арсиноя на монетах до определенного времени тоже изображалась с мужем, но потом чеканили лишь ее профиль. Божественную Арсиною воспевали поэты, на Олимпийских играх она выигрывала скачки, с мечом в руках разила врагов».

Лучи жаркого египетского солнца сверкали на статуе богини Анаит из чистого золота, которую, обвязанную веревками и закрепленную на повозке, тащили быки. Блеск драгоценных камней ослеплял так, что людям приходилось зажмуриваться. Следовали повозки с золотыми и серебряными вещами, мраморными статуями, знаменитыми армянскими коврами, кованым оружием и амфорами с благовониями. Добыча была богатой.

Антоний ехал стоя на позолоченной колеснице, запряженной четырьмя белыми лошадьми. Одетый в вышитую пальмовыми ветвями тунику и пурпурную тогу, он держал в руке лавровую ветвь, а на его голове красовался лавровый венок. За колесницей шел царь Великой Армении в серебряных кандалах, за ним следовала его семья. Проходя мимо Клеопатры, царь даже не повернул головы. В глазах царицы сверкнули красные огоньки.

Став жертвой каприза Клеопатры, Артавазд был помещен в темницу, где египетская царица проводила опыты на пленниках. Подобно Митридату, она, чья изворотливость ума поражала всех, изобретала яды и испытывала их на бедолагах и осужденных преступниках, приучив и свой организм к достаточно большим дозам. С некоторых пор ее стал приводить в бешенство упорный поиск Антонием сложностей жизни, которые потом он героически преодолевал.

– Твоя меланхолия, Марк, говорит о неправильном отношении к жизни. Будь проще, не ищи сложные пути решения проблем, расслабься.

– Ты, как всегда, неподражаема, – отшучивался Антоний.

– Армянский царь не раскрыл тебе ни одной тайны и отдал лишь малую толику своих сокровищ. – Клеопатра назидательным тоном поучала: – Пойдем, я покажу тебе, как нужно дознаваться правды!

В тюрьме Артавазд, уже зная, что семью отправили в Рим, предавался размышлениям о смысле жизни. «Какова конечная цель моего существования, можно ли высоко оценить прожитую жизнь, занял ли я подобающее место в истории своего народа? – Царь искал ответы на эти непростые вопросы. С горечью посмотрев на серебряные цепи, вспомнил предсказание, полученное в Птолемаиде: «Власть серебром ограничит…». Артавазд усмехнулся: – Все сбывается!».

Появился начальник тюрьмы со стражей. С лязгом открылся замок, и царя вывели из камеры. В большом подземном зале со сводами, освещенном тусклыми светильниками, он предстал перед Антонием и Клеопатрой.

– Мне очень жаль, что все так вышло, но ты, Артавазд, сам виноват! – Антоний изображал из себя обиженного. – Выход есть! Объяви народу, что титул царя царей передаешь Клеопатре, которая достойна называться царицей царей!

Артавазд смотрел на него даже не насмешливо, а вызывающе:

– Величие имени дает не титул, а репутация! Часто амбиции становятся жертвой непревзойденной бездарности, безрассудного легкомыслия и слабости к порочным женщинам.

– О, великий драматург – смельчак! – усмехнулся Антоний.

– У него перстень!! – воскликнула Клеопатра. – Это перстень Цезаря, я узнаю его.

Антоний протянул ладонь, и в его сузившихся глазах возникли гневный блеск и настойчивая просьба. Артавазд снял массивный золотой перстень с карбункулом цвета тлеющих огоньков и вложил в ладонь римлянина.

– Я тоже узнаю этот перстень, – сказал Антоний, поднеся его к глазам. – Красивая вещь. Должна принадлежать мне!

– Дорогой! – Клеопатра с придыханием шептала возлюбленному: – Это тот самый магический перстень, благодаря которому Цезарь завоевал Египет и меня.

Чрезмерное честолюбие Клеопатры и алчность Антония позабавили Артавазда. Он невольно улыбнулся.

– Чему радуешься, царь? – Клеопатра, словно кобра, гипнотизировала его. – Ты владеешь древними заклинаниями, формулами и предметами, магическое и священное значение которых должен поведать мне. Если, конечно, хочешь жить.

– Твои ожидания напрасны… – Артавазд сохранял завидную выдержку.

– Скажи, где спрятаны сокровища армянских царей! – грозно рыкнул Антоний. – Это спасет тебе жизнь!

Артавазд упрямо молчал, исподлобья поглядывая на незадачливую парочку. Царица буравила царя взглядом хищника. Взяв со столика шкатулку, осторожно извлекла оттуда змею. Небольшой черный аспид то обвивал ее руку, то причудливо извивался. Артавазд неотрывно, но хладнокровно следил за змеей. Царица подошла близко и позволила аспиду скользнуть по его лицу. Он ощутил, как холодная, влажная и противная тварь ползала и шипела перед его глазами, вызывая тошнотворный спазм удушья.

Царь молчал. В мозгу вновь всплыло предсказание, полученное в Птолемаиде: «Рассудком твоим завладеет царица Востока, блудница мерзкая; власть серебром ограничит, игрушкою сделав…». Отчаяние, бессилие и безысходность нахлынули на него. А мерзкая блудница, уложив змейку в шкатулку, решила изменить тактику: умело манипулируя подсознанием человека, теперь действовала лаской:

– Ты писатель, драматург, мыслитель. Словом, обладаешь божьим даром! Антоний этого не понимает, но я спасу тебя. Ты уйдешь отсюда, когда вздумается. Где жезл сехем и Свиток Творца?

Артавазд молчал. Царица, как ужаленная, взвилась:

– Говори! Или голову потеряешь!!

– Антоний! – Ком в горле мешал царю произносить слова, но Артавазд, глядя в глаза консулу, изрек: – Она сломает тебе жизнь, и, как только закончится ее сверхъестественная ловкость, бросит на произвол судьбы. Чудеса великого Египта канут в небытие. Пока не поздно, уничтожь гадину!

Антоний молчал, а Клеопатра угрожающе зашипела:

– Моя бабка Селена претерпела от твоего отца Тиграна мучения и унижения. Ты ответишь за это! Я еще вернусь!

Резко развернувшись, пошла к выходу; Антоний, бросив неприязненный взгляд на царя, последовал за ней.

Недальновидный Антоний испортил отношения не только с Октавианом, сенатом и римской аристократией, но и со своими друзьями и родными в Риме. Граждане республики, возмущенные выходками Антония, попирающего римские нормы и традиции, негодовали. В сенате выступил Октавиан:

– У меня в руках завещание Антония!

Октавиан потряс свитком, умолчав, что накануне вынудил весталок отдать оригинал документа.

– Он завещал похоронить себя в Александрии, – громко объявил консул. – Клеопатру,