Княжич Олекса. Сказ первый - Анна Архипова Страница 12

— И ты тоже ждёшь этого, Мусуд?

Татарин неопределённо пожал плечами:

— Я верю в это и этого достаточно. Ну а что до моей службы старцу — когда я достаточно подрос, то бежал из крепости, много дней блуждал без еды и питья по горам, пока, наконец, не вышел к людскому жилью. Там меня спрятали от мстителей, посланных Старцем на мои поиски, и выходили. Я не мог остаться в горах, поэтому стал скитаться по свету; в крепости Старца меня славно обучили воинскому ремеслу — вот я и стал наниматься воином, сражаться по приказу, а когда лишался господина, то искал нового. Много я повидал в жизни…

— Говори подробнее!

— Пред тем как я пришел на земли русские служить, был я воином у хорезмшаха Муххамада, правителя, значит, Хорезма. То был глупый человек, недальновидный. Когда войско дикаря Темучина или, как его кликали, хана Чингиса, пришедшего из степей, завоевало Бухару и Самарканд, Хорезмшах не сделал ничего, чтобы усилиться и ждать нападения. А дикие народы, которые хан Чингиз сплотил под своим стягом, не знали поражений и покоряли одно царство за другим. Когда же хан Чингиз вошел со своим войском в Хорезм, то Муххамад вначале убил его послов, а затем струсил и бежал. Говорят, он умер в одиночестве и бедности.

— А Хорезм? — сверкнул глазами княжич.

— Покорили и разграбили. Реки крови были пролиты там… Я бежал из Хорезма вначале на половецкие земли, а оттуда к словенам. Ну а про Калкскую битву ты слыхал и от других! Тогда два воеводы хана Чингиса — звали их Джабе-воевода и Субудай-воевода, пришли в половецкие земли, то тамошний хан бросился к русским князьям за помощью. Когда же войско русичей, которое вел твой славный дед Мстислав Удалой, и половецкое ополчение вышли супротив ратей Джабе и Субудая, то слабые половцы дрогнули и побежали, потоптав много русских воев. Враги побили сметённых русских ратников, и немногие тогда спаслись. Я, шедший на битву в русских рядах, раненный упал в реку и тем и спасся от смерти. После я пришел в дружину твоего батюшки, Ярослава Всеволодовича. Вот и весь сказ.

Александр зачаровано смотрел на Мусуда, потом потребовал:

— Сказывай еще! Еще!

— Нет уж, княжич! — проявил твердость Мусуд. — Наутро вставать да в путь, а ты требуешь речи сказывать! Спи, а завтра, ежели захочешь, снова расскажу что-нибудь.

Александр, не скрывая неудовольствия, растянулся на полатях. Впрочем, дулся он недолго — крепкий сон сковал его веки через миг. Мусуд укрыл его потеплее, любуясь его умиротворившимся лицом и размышляя о том, что из этого любознательного и своенравного мальчишки вырастет в свое время красавец-богатырь. Повезло Олексе с отцом — Ярослав, хоть и крут на управу бывает, зато от сердца хочет вырастить своих сыновей и воинами и людьми учеными и — дай Бог! — при такой заботе все достоинства княжича расцветут как цветы полевые под ласковым солнцем. Охваченный внезапной жгучей привязанностью к Александру, Мусуд пожалел о том, что не ему суждено быть при княжиче наставником — ведь оказался он рядом мальчиком только по случайности. А ведь знает он, Мусуд, многое, то, что не ведомо Федору Данилычу да и другим русским богатырям — то, чему его научили в крепости Аламут — и передать бы эти навыки Олексе! Да только кто позволит?

У другой стены укладывалась спать деревенская семья. Мусуд подошел к печке и сел на пол рядом с кучей сухого валежника, предназначенного для растопки, прижавшись к ней спиною. Согретый, он, склонив голову на бок, прикорнул. Погасла последняя лучина и изба погрузилась во мрак.

С утра небо было необыкновенно ясным. Ни единое облачко не омрачало яркий солнечный свет, и, так же как и вчера, воздух был совершенно неподвижен — ни малейшего ветерка.

— Добрая погода! — одобрительно кивал головою Мусуд. — Так мы мигом по Переяславля доберемся!

Дружинники, радуясь благоприятным обстоятельствам, уже прикидывали каждый своё: кто увидеть милую жену, кто любимую девку, а кто — попариться в бане да сытно поесть. В отряде царили веселье и нетерпение: всем хотелось побыстрее выдвинуться в путь к стенам Переяславля. Когда княжичи сели на коней, из избы, принимавшей их на ночлег, выбежали двое мальчишек, старших сыновей хозяев. Надев лыченцы на босы ноги и кутаясь в рваные тулупки из собачьих шкур, они подбежали к Александру и Федору и отвесили неуклюжие поклоны.

Мусуд, проверяющий узду у княжеских коней, удивлённо поглядел на мальчишек.

— Вам чего надобно, мальцы?

— Светлые князья! Позвольте сказать! — наперебой заговорили мальчишки, толкая друг друга локтями. На вид им было не больше одиннадцати-двенадцати годков. — Не нужно вам сегодня ехать по той дороге! Переждать вам надобно!..

— Это еще отчего?

— Метель близится! Скоро закружит как бешеная! Оттуда метель придёт, — ребята ткнули пальцами куда-то на густой лес. — Мы-то знаем, не раз так было.

Дружинники, прислушивающиеся к словам мальчишек, недоверчиво захмыкали:

— Видно ли это, чтоб такое случилось? Идти нам осталось — всего ничего.

— Это всё анчутка бесится, — пояснили мальчишки. — Всякий год на Коляду он лютует в той чащобе, никому спокойного ходу не дает! То зверей диких напустит, то метель поднимет, то дорогу путает, а ежели кто ночью ему попадется — то живым уж из чащобы не выйдет. Только в конце седьмицы, по воскресеньям, и унимается! А мы видим — небо прозрачное да воздух трусит, значит, анчутка решил метелью вас уморить.

— Что же ваш батька не вышел, да не заговорил сам? — спросил Александр, приспустив с лица повязку на кроличьем пуху. Смотрел он на мальчишек сердито, и те оробели под его взглядом. — Чего в избе хоронится, ежели знает верно, что в опасности мы?

— А мы сами вышли, не по батькиному наущению, — ответил один из мальчишек, помявшись немного. — Батька сказал, что вы не поверите, и всё равно отправитесь в путь. А мы, я — Гаврила да брат мой — Варанса, порешили: всё одно! Скажем, авось послушают!

Александр поправил повязку и отвернулся. Мусуд, похлопав коня по гриве, запрыгнул в седло, и сказал на прощанье мальчишкам:

— А ну, бегом домой, к мамкиному подолу, щенята! — и показал им кнут. Мальчишки, перепугавшись, бросились обратно к своей избе.

Отряд вышел на тропу, уходившую в лес. И вскоре селенье скрылось за порослью деревьев, встречавших путников при входе в