Вальтер Скотт - Вудсток, или Кавалер Страница 129

— Если вы так думаете, доктор… — сказал Джослайн. — Оно и правда, Бевис был к нему привязан…

Может, только это кто-то похуже в образе Бевиса, потому что, сдается мне, глядел он дико и злобно, как будто хотел заговорить.

Во время этой речи Джослайн все больше отставал от доктора; тому это не понравилось, и он воскликнул:

— Иди же вперед, ты, ленивый трус! Ведь ты же солдат, да еще храбрый, а так испугался мертвеца!..

Ручаюсь, что ты убивал людей на поле битвы, а в лесу, конечно, убивал браконьеров.

— Да, но они стояли ко мне спиной, — ответил Джослайн. — Никогда не было, чтобы кто-нибудь повернул голову и глядел на меня, как этот человек, в упор, с ненавистью, ужасом и укоризной, пока глаза его не застыли, как студень. И если бы вас не было здесь со мной и если бы дело не касалось моего хозяина и кое-чего поважнее, уверяю вас, я не решился бы взглянуть на него даже за весь Вудсток.

— Но тебе все-таки придется взглянуть на него, — сказал доктор, вдруг остановившись. — Вот где он лежит. Иди сюда.., глубже.., в самую чащу.., смотри не споткнись… Здесь как раз подходящее место…

После притащим на могилу хвороста.

Отдав эти распоряжения, доктор сам помог их выполнить, и, пока его помощник копал неглубокую и неровную могилу — а это было нелегко, так как земля, пронизанная корнями, затвердела от мороза, — он прочел несколько молитв из заупокойной службы, отчасти для того, чтобы рассеять суеверные страхи Джослайна, а отчасти потому, что считал делом совести не отказать в церковном обряде человеку, который призывал его на помощь в свой смертный час.

Глава XXXII

Скорей закройте лица, наденьте маски!

Общество, которое мы оставили в гостиной Виктора Ли, собиралось разойтись на покой, и все уже встали, чтобы проститься друг с другом, когда послышался стук во входную дверь. Альберт, как командир отряда, поспешно пошел отворять и, выходя из комнаты, попросил остальных сидеть тихо, пока он не выяснит причину стука. Подойдя к двери, он спросил, кто там и что нужно в такую позднюю пору.

— Это я, — ответил тонкий голосок.

— А как тебя зовут, мальчик? — спросил Альберт, — Злючка, сэр, — ответил голосок снаружи.

— Злючка? — повторил Альберт.

— Да, сэр, так меня зовут все на свете и даже сам полковник Эверард. Но имя мое все-таки Спиттэл.

— Полковник Эверард? Так ты от него? — спросил Ли-младший.

— Нет, сэр, я от Роджера Уайлдрейка, эсквайра, из Скуоттлси-мир, с вашего позволения, — сказал мальчик. — Я принес подарок для мисс Ли, мне приказано отдать его в собственные руки, если вам будет угодно открыть дверь, сэр, и впустить меня; но я ничего не могу сделать, пока между нами трехдюймовая доска.

— Опять какой-нибудь фортель этого пьяного повесы, — шепотом сказал Альберт сестре, которая потихоньку, на цыпочках, вышла вслед за ним.

— А все-таки не будем спешить с таким заключением, — возразила она. — Сейчас каждый пустяк может оказаться важным. Что это за подарок мистер Уайлдрейк послал мне, мальчик?

— Да подарок пустяковый, — ответил Злючка, — но он так хотел, чтобы вы его получили, даже спустил меня из окна, как котенка, боялся, что меня остановят солдаты.

— Слышишь? — сказала Алиса брату. — Отвори, ради бога…

Альберт теперь полностью разделял ее опасения; он торопливо отворил дверь и впустил мальчика, который с виду мало отличался от ободранного кролика в ливрее или от обезьяны на ярмарке и в другое время показался бы очень забавным. Маленький гонец вошел в прихожую и после нескольких комичных поклонов и реверансов с большими церемониями передал Алисе перо вальдшнепа и сказал, что это приз, который его хозяин проиграл ей, когда они поспорили из-за соколиной охоты.

— Скажи, пожалуйста, малыш, — спросил Альберт, — хозяин твой был пьян или трезв, когда послал тебя в такую даль с пером, да еще в темную ночь?

— С вашего позволения, сэр, — ответил мальчик, — он бы сказал, что он трезв, а я бы сказал — под хмельком, если бы это был кто-нибудь другой.

— Будь проклят этот пьяный хвастун! — воскликнул Альберт — Вот тебе шесть пенсов, мальчик, и скажи хозяину — пусть он подбирает для своих шуток более подходящих людей и другое время.

— Постой минутку, — вмешалась Алиса, — не спеши… Здесь нужна осторожность.

— Перо! — продолжал Альберт. — Столько хлопот из-за пера! Вот доктор Рочклиф умеет высосать смысл из каждого пустяка, как сорока высасывает яйцо, но тут и он ничего не придумает.

— Попробуем обойтись без него, — сказала Алиса и, обращаясь к мальчику, спросила:

— Стало быть, у твоего хозяина чужие люди?

— У полковника Эверарда, сударыня, а это то же самое, — ответил Злючка.

— А что за чужие, — спросила Алиса, — гости, наверно?

— Да, гости, мисс, — ответил мальчик, — такие гости, которые сами себя угощают, куда ни придут, даже если хозяин не хочет угощать: солдаты, сударыня.

— Те, что уже давно на постое в Вудстоке? — спросил Альберт.

— Пет, сэр, — сказал Злючка, — новые, у них нарядные кожаные кафтаны и стальные нагрудники, а их начальник — такого человека вы, ваша милость, и вы, сударыня, никогда и не видели.., по крайней мере Бил Злючка не видел.

— Он высокого роста? — спросил Альберт в сильной тревоге.

— Не то чтобы высокого, но и не маленького, — ответил мальчик, — плотный, сутулый, нос большой, а лицо такое, что ему не скажешь «нет». С ним несколько офицеров. Я его только мельком видел, но никогда не забуду.

— Ты права, — сказал Альберт Ли сестре, отведя ее в сторону, — совершенно права: сам дьявол идет на нас.

— А перо, — сказала Алиса, — означает побег: вальдшнеп — перелетная птица.

Страх научил ее разгадывать самые неясные приметы.

— Ты угадала, — сказал брат, — но времени у нас в обрез! Дай мальчику еще какую-нибудь мелочь…

— безделицу, чтобы не возбуждать подозрений, и пусть идет. Я пойду позову Рочклифа и Джослайна.

Он отправился за ними, но не нашел их и поспешными шагами вернулся в гостиную. Там король, в роли Луи, всеми силами старался отвлечь старого баронета, а тот, как ни забавляли его рассказы пажа, рвался в холл посмотреть, что там происходит.

— В чем дело, Альберт? — спросил старик. — Кто приходил в замок в такой поздний час, и зачем ему отворили? Я не допущу, чтобы мои распоряжения и правила, установленные в доме, нарушались потому, что я стал стар и обеднел. Что ж ты не отвечаешь? О чем ты там шепчешься с Луи Кернегаем и почему вы не обращаете внимания на меня? А ты, Алиса, у тебя хватит благоразумия и учтивости, чтобы сказать мне, кого и зачем впустили вопреки моим распоряжениям?