Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа. т2. Страница 13

— Проклятье! — печально пробормотал Рансимен.

— Вы что-то сказали, полковник? — Хоган позаимствовал у Рансимена пригоршню вишен.

— Ничего, Хоган, просто приступ подагры. Мне нужно побольше Хьюссоновой воды, но ее здесь чертовски трудно найти. Может быть, вы могли бы послать запрос в Конную гвардию в Лондоне? Они должны понимать, что мы здесь нуждаемся в лечении? И еще кое-что, Хоган.

— Говорите, полковник. Я всецело к вашим услугам.

Рансимен покраснел. Он понимал, что его дразнят, но хотя он был выше ирландца по званию, его пугала близость Хогана к Веллингтону.

— Я все еще, как вы знаете, Генеральный управляющий фургонами, — с трудом выговорил Рансимен.

— Именно так, полковник, именно так. И чертовски замечательный, должен сказать. Пэр говорил мне буквально на днях. Хоган, говорит он, вы за всю свою жизнь видели, чтобы фургонами распоряжались так мастерски?

— Веллингтон так сказал? — спросил Рансимен удивленно.

— Сказал, полковник, сказал.

— Что ж, я вовсе не удивлен, — сказал Рансимен. — Моя дорогая мать всегда говорила, что у меня талант к организации, Хоган. Но суть в том, майор, — продолжал Рансимен, — что пока замены не найдено, я — все еще Генеральный управляющий фургонами, — он подчеркнул слово «генеральный», — и я был бы весьма обязан, если бы вы обращались ко мне как…

— Мой дорогой Управляющий фургонами, — прервал Хоган осторожную сентенцию Рансимена, — почему вы не сказали сразу? Конечно я буду обращаться к вам как к Управляющему фургонами, и прошу прощения, что не додумался до этой простой любезности самостоятельно. Но теперь, дорогой управляющий, вы должны извинить меня: Real Compania Irlandesa достигла окраин города, и мы должны встретить их. Вы готовы? — Хоган указал на выход с постоялого двора.

Рансимен был напуган перспективой немедленного действия.

— Прямо сейчас, Хоган? Сию минуту? Но я не могу. Указание доктора. Человек моей конституции должен отдохнуть после… — Он сделал паузу, подбирая правильное слово. — После… — Он попытался снова и снова потерпел неудачу.

— Отдых после трудов? — вкрадчиво подсказал Хоган. — Очень хорошо, Управляющий фургонами, я скажу лорду Кили, что вы встретите его и его офицеров на приеме у генерала Вальверде сегодня вечером, в то время как Шарп отведет солдат в Сан Исирдо.

— Сегодня вечером у Вальверде, Хоган, — согласился Рансимен. — Очень хорошо. И еще, Хоган. О том, что я был Генеральным управляющим фургонами…

— Нет необходимости благодарить меня, Управляющий фургонами. Вы только смутили бы меня вашей благодарностью, честное слово! Я уважаю ваши пожелания и прикажу всем остальным делать то же самое. Теперь идите, Ричард! Где ваши зеленые друзья?

— В пивной возле постоялого двора, сэр, — сказал Шарп. Его стрелки должны были присоединиться к Шарпу в форде Сан Исирдо — заброшенной цитадели на португальской границе, чтобы помогать ему обучать Real Compania Irlandesa стрелять из мушкетов и наступать в линии застрельщиков.

— Бог ты мой, Ричард, ну Рансимен и дурак! — довольно сказал Хоган, когда они вышли за ворота постоялого двора. — Он — добродушный дурак, но он, наверное, был худшим Генеральным управляющий фургонов за всю историю. Собака Мак-Джиллигана лучше справилась бы с работой, а собака Мак-Джиллигана была совершенно слепой, припадочной и часто пьяной. Вы никогда не знали Мак-Джиллигана, не так ли? Хороший инженер, но он свалился со Старого мола в Гибралтаре и утонул после того, как выпил две кварты хереса, упокой Господи его душу. Бедная собака была безутешна и ее пришлось пристрелить. Горцы 73-го проделали это с полной расстрельной командой и последующими воинскими почестями. Рансимен нужен для того, чтобы польстить ирландцам и заставить их думать, будто мы относимся к ним серьезно, но это не ваша работа. Вы понимаете меня?

— Нет, сэр, — сказал Шарп, — совершенно не понимаю вас, сэр.

— Вы плохо соображаете, Ричард, — сказал Хоган, затем остановился и взялся за серебряную пуговицу на куртке Шарп, чтобы привлечь внимание к его следующим словам. — Цель всего, что мы теперь делаем, состоит в том, чтобы расстроить лорда Кили. Ваша работа состоит в том, чтобы стать занозой в заднице лорда Кили. Мы не хотим его здесь, и мы не хотим его проклятую королевскую роту, но мы не можем сказать им, чтобы убирались прочь, потому что это было бы недипломатично, таким образом, ваша работа состоит в том, чтобы заставить их уйти добровольно. О! Простите меня, — смутился он, потому что пуговица осталась у него в руке. — Эти педерасты не внушают доверия, Ричард, и мы должны найти дипломатический способ избавиться от них, поэтому сделайте все, что сможете, чтобы обидеть их, сделайте это, и предоставьте Рансимену Пузатому быть вежливым, чтобы они не думали, что мы преднамеренно грубы. — Хоган улыбнулся. — Самое большее они обвинят вас в том, что вы не джентльмен.

— А я не джентльмен, так ведь?

— Так уж получилось, что нет, это одна из ваших ошибок, но давайте не волноваться об этом теперь. Помогите мне избавьтесь от Кили, Ричард, со всеми его игрушечными солдатиками. Заставьте их бояться вас! Заставьте их страдать! Но прежде всего, Ричард, пожалуйста, пожалуйста заставьте ублюдков уйти.

***

Real Compania Irlandesa означает Ирландская королевская рота, но фактически это был небольшой батальон, один из пяти, которые составляли дворцовую гвардию королевского двора Испании. Триста четыре гвардейца были вписаны в книги роты, когда она несла службу во Дворце Эскориал в пригороде Мадрида, но пленение короля Испании и нарочитое невнимание со стороны французов подсократило списочный состав, а поездка морем вокруг Испании, чтобы присоединиться к британской армии, проредила ряды еще больше, так что сейчас в предместье Вилар Формозо в строю стояли оставшиеся сто шестьдесят три человека. Этих сто шестьдесят трех гвардейцев сопровождали тринадцать офицеров, священник, восемьдесят девять жен, семьдесят четыре ребенка, шестнадцать слуг, двадцать две лошади, дюжина мулов, «и одна любовница», сказал Шарпу Хоган.

— Одна любовница? — недоверчиво спросил Шарп.

— Есть, вероятно, дюжина шлюх, — сказал Хоган, — или две дюжины! Может быть, целый бродячий бордель, но его светлость предупредил меня, что ждет особого отношения к нему и его подруге. Ее еще нет здесь, имейте ввиду, но его светлость сказал мне, что она приезжает. Донья Хуанита де Элиа, как предполагается, используя свое очарование, прокладывает себе путь через линии противника, чтобы согреть постель его светлости, и если она — та самая Хуанита де Элиа, о которой я наслышан, тогда она хорошо подготовлена по части согревания постели. Вы знаете, что говорят о ней? То, что она коллекционирует форму полка каждого, с кем спит! — хихикнул Хоган.

— Если она собирается пересекать линии здесь, — сказал Шарп, — ей чертовски повезет, если она избежит бригаду Лупа.

— Откуда, черт возьми, вы знаете о Лупе? — резко спросил Хоган. Большую часть времени ирландец держался приветливым и остроумным приятелем, но Шарп знал, что дружелюбие маскирует бритвенно острый ум, и в тоне вопроса внезапно сверкнула острая сталь.

Все же Хоган был в первую очередь другом, и долю секунды Шарп испытывал искушение признаться в том, что он встретил бригадира и незаконно казнил двух его солдат, одетых в серую форму, но решил, что подобного рода дела лучше предать забвению.

— Все знают о Лупе в этих краях здесь, — ответил он вместо этого. — Вы не проведете дня на этой границе, не услышав о Лупе.

— Это действительно так, — согласился Хоган, его подозрения развеялись. — Но не пытайтесь познакомиться с ним поближе, Ричард. Он — плохой мальчик. Позвольте мне заботиться о Лупе, в то время как вы заботьтесь об этом позорище. — Хоган и Шарп, сопровождаемые стрелками, завернули за угол и увидели Real Compania Irlandesa, выстроенную для смотра на пустыре напротив недостроенной церкви. — Наши новые союзники, — сказал Хоган неприязненно, — хотите верьте, хотите нет, одеты в повседневную форму.

Повседневная форма солдата предназначена для того, чтобы он носил ее каждый день, исполняя свои солдатские обязанности, но повседневная форма Real Compania Irlandesa была намного более безвкусной и роскошной, чем полная парадная форма большинства британских линейных батальонов. Гвардейцы носили короткие красные куртки с раздвоенными, обшитыми черным шнуром с позолоченной бахромой, фалдами. Тем же самым черным с золотом шнуром были обшиты петлицы и воротники, в то время как отвороты, обшлага, задники фалд были изумрудно-зеленого цвета. Их бриджи и жилеты когда-то были белыми; высокие ботинки, ремни и портупеи — из черной кожи, шелковые пояса — зеленые, и того же зеленого цвета — высокие перья, приколотые у каждого на боку черной двурогой шляпы. Позолоченные кокарды на шляпах изображали башню и льва на задних лапах, и те же самые символы были изображены на великолепных, зеленых с золотом, перевязях, которые носили мальчишки-барабанщики и сержанты. Когда Шарп подошел ближе, он увидел, что роскошные мундиры поношены, заштопаны и выцвели, но все же они все еще выглядели нарядно в ярком свете весеннего дня. Сами солдаты казались не столь бравыми — скорее удрученными, утомленными и недовольными.