Габриель Ферри - Обитатель лесов Страница 13

— Буду надеяться, что это не последнее ваше слово, — отвечал Тибурцио, — ведь не так легко отталкивать от себя богатства, за которыми стоит только наклониться, чтобы поднять.

— Нет, это мое твердое решение; я душой и телом принадлежу делу, в котором должен помогать моему товарищу. Он уже десять лет как стал моим спутником в лесах. Я чувствую, что моим наивным отказом огорчаю вас, — прибавил старик, заметив выражение грусти на лице Тибурцио.

— Послушайте, добрый человек, — возразил Тибурцио, — не скрою от вас, что ваш отказ разрушает все мои надежды, но поверьте мне, что я не из-за своей прихоти буду сожалеть о потере богатства, которые достанутся другим.

— Я верю вам, — отвечал с улыбкой Розбуа. — Корысть избирает для своей прихоти обычно не таких людей с благородным челом, как ваше. Впрочем, я не отказываюсь послужить вам и имею повод думать, что и Хозе тоже не совсем мило расположен к одному из тех людей, которые стали вам врагами. Мы можем действовать сообща, чтобы помешать им.

Произнесенные слова «богатство» и «клад», по-видимому, произвели на спящего Хозе магическое действие; он начал ворочаться во сне, как будто не соглашался с решением своего друга отказаться от сокровищ.

— Этот дон Эстеван, о котором я слышал, — продолжал канадец, — кажется, начальник отряда, к которому вы еще вчера принадлежали?

— Да, это он, — кивнул Тибурцио.

— Так это имя, которое он принял здесь? — отозвался Хозе, который, наконец, проснулся и приподнялся, чтобы присоединиться к разговаривающим.

— Разве вы его знаете? — спросил молодой человек.

— Конечно, знаю, — отвечал Хозе, — мы с ним старые знакомые, и у нас еще есть с ним расчет за разные прежние делишки; вот почему собственно мы и встретились с вами в этой местности. Если вы желаете побольше об этом узнать, то я, пожалуй, расскажу вам кое-что любопытное; впрочем, на все есть свое время, а в настоящую пору для меня самое важное — сон, чтобы хорошо отдохнуть и быть готовым к любой переделке.

— Стой, погоди, Хозе! — произнес добродушно канадец. — Ты, кажется, хочешь непременно оправдать свое прозвище. Выслушай меня одну минуту. Этот молодой человек сделал мне предложение присоединиться к нему, чтоб вместе отправиться на золотые прииски, до того богатые, что только стоит там нагнуться, и будешь пригоршнями загребать золото.

— Кой черт! — воскликнул Хозе. — Надеюсь, ты согласился на это лестное предложение?

— Напротив, я отказался.

— Ну, так ты дал промах, Розбуа; это дело стоит хорошенько обдумать; впрочем, мы потом потолкуем на сей счет, а теперь надо заняться кое-чем другим, — при этих словах Хозе повернулся и улегся поудобнее. Скоро громкое храпение подтвердило, что у него слова не расходятся с желаниями.

Тибурцио было весьма приятно узнать, что он не совсем обманулся в своих надеждах, и Розбуа после раздумий опять вернулся к прерванному разговору.

— Вы найдете, — продолжал он, — в моем приятеле Хозе человека, который готов помогать вам в деле против Эстевана. Из этого вы можете заключить, что и я не прочь вам содействовать. Я очень доволен, что могу вам оказать услугу своею винтовкой, которая, поверьте, не любит давать промахов.

Произнеся это, старик внимательно глянул на ложе своей винтовки, на котором, как только теперь заметил Тибурцио, намечено было кончиком ножа много старинных знаков.

— А! — кивнул Розбуа, подметив удивленный взгляд юноши. — Вы, вероятно, считаете, что это число моих трофейных черепов?

— Ваших черепов? — повторил с удивлением Тибурцио, не знавший обычая охотников.

— Разумеется! — отвечал канадец. — Языческие дикари считают число своих жертв по числу черепов, с которых снята кожа; мы же, обитатели лесов, считаем наши трофеи, как прилично христианам. Эти нарезки показывают число врагов, которых я на моем военном пути, как говорят индейцы, одолел в честном бою.

— Да ведь таких нарезок у вас там больше двадцати! — воскликнул Тибурцио.

— Если бы вы сказали вдвое больше, то и тогда немного бы ошиблись, — заметил канадец с улыбкой. — Вот, глядите сюда: эти единичные кресты означают стихов, эти двойные — павниев, тройные кресты означают сиу, эти звездочки означают воронов, а вот тут, — продолжал старый охотник, указывая на несколько однородных линий, — это плоскоголовые и черноногие[6], которым пришлось навсегда распроститься со своими охотничьими дерзновениями в прериях. Я вас спрашиваю, что бы стал я делать со всеми этими черепами? Я их всецело предоставляю индейскому тщеславию.

Тибурцио выслушал эту победную песнь честного канадца с большим удивлением.

— Вот видите! — продолжал канадец. — Разве я был не прав, когда сказал вам, что вы можете рассчитывать на друга, который стоит всякого другого? — При этом он протянул Тибурцио руку с выражением откровенности и добродушия, которые были красноречивее, нежели его язык. В сознании своего отчаянного положения юноша поблагодарил его самым искренним образом.

— Какое-то тайное предчувствие, — сказал Тибурцио, — говорило мне, что свет, который мелькал мне навстречу из лесу, когда я шел сюда, принесет мне помощь.

— Вы не ошиблись, — улыбнулся Розбуа. — Но простите старику некоторые вопросы, которые могут вам показаться нескромными. Вы еще так молоды, но уже лишились отца, у которого вы могли бы многое перенять.

При этих словах легкая краска покрыла щеки Тибурцио, который, помолчав с минуту, отвечал:

— Не вижу причины скрывать перед вами, что я, окруженный со всех сторон врагами, совершенно одинок на этом свете и не имею ни отца, ни матери.

— Так они оба умерли? — спросил канадец с участием.

— Я их никогда не знал, — произнес юноша тихим голосом.

— Вы говорите, что никогда их не знали! Вы говорите правду? — воскликнул канадец, внезапно поднимаясь и поднося кусок горящего дерева, чтобы осветить лицо Тибурцио. — Но может быть, вы знаете, в какой стране вы родились?

— Не знаю, — отвечал Тибурцио. — И к чему эти праздные вопросы? Какое участие вы можете принять в судьбе человека, который вам так же чужд, как и вы сами этой стране?

— Фабиан! Фабиан! — воскликнул старик, смягчая грубый тон своего голоса. — Неужели ты стал таким черствым и тебя не интересует твое прошлое и твой народ?

— Фабиан! Это имя мне незнакомо… Фабиан! — повторил Тибурцио, удивление которого удвоилось, между тем как канадец пристально разглядывал его лицо.

— О, мой Боже! — печально проронил Розбуа. — Имя не напоминает ему ничего, значит, это не он. Зачем я только предавался такой глупой надежде? Однако же твои черты лица мне напоминают маленького Фабиана. Что ж, сходство бывает обманчиво, извините меня, молодой человек, я безумец, я старик, совсем лишившийся рассудка!