Леонид Глыбин - Дангу Страница 13

Дангу поставил ногу на тушу Джигме, и пещеру огласил громкий радостный клич победы. Раздувая ноздри и сверкая глазами, юноша взмахнул ножом и прокричал:

— Никто не смеет трогать Вангди! Дангу великий воин! Дангу первый брат владыки Нга! Дангу победил могучего Джигме! Ах-хаг! Ах-хаг!

В ту же секунду обезумевшие от голода кангми, рыча и воя, набросились на еще теплый труп сородича, того, кто несколько минут назад наводил ужас на всех обитателей пещеры.

Сильные яростно отталкивали более слабых; кто впивался зубами, кто лихорадочно пытался отрезать ножом приглянувшуюся часть, кто хватал руками горячие внутренности, вывалившиеся из вспоротого кем-то живота. Над всей этой копошащейся массой лохматых, перемазанных кровью существ с горящими глазами в холодном воздухе поднимался теплый, тяжелый дух крови, мяса и экскрементов. Треск сдираемой кожи, хруст и чавканье были теперь единственными звуками, нарушавшими тишину пещеры. Вокруг основной группы едоков кружили и суетились женщины, подростки и старики, стараясь улучить момент, чтобы урвать кусок и для себя.

Еще раз гордо выкрикнув победный клич, Дангу нырнул в толпу кангми и через несколько минут выбрался из нее, держа в руке отрезанную голову Джигме. Это была самая лакомая часть. Она принадлежала по праву победителя юному Никите Боголюбову. Никто не пытался оспаривать этого — законы клана не нарушались. Дангу отошел в сторону, присел на камень и приготовился утолить голод. Никогда за свои восемнадцать лет он не пробовал еще человеческого мяса и мозга. Он лишь видел несколько раз, как это делали взрослые кангми в святилище, когда приносились человеческие жертвы владыке Нга.

Дангу взялся за нож, чтобы отрезать кусок, и вдруг почувствовал, что его охватила какая-то необъяснимая волна отвращения. Запах человеческого мяса и крови вызвал у него омерзение. Его передернуло, он выронил нож, а через несколько секунд голова Джигме с глухим стуком упала на песок. Некоторое время юноша сидел с закрытыми глазами, покачиваясь из стороны в сторону. Он не мог разобраться в своих ощущениях, не мог понять, что с ним происходит. Он просто умирал от голода и вместе с тем не мог съесть ни кусочка. И тут словно молния озарила его душу. Он четко осознал, что НЕ МОЖЕТ И НИКОГДА НЕ СМОЖЕТ ЕСТЬ ЧЕЛОВЕЧИНУ.

Дангу тяжело вздохнул, встал, взял голову Джигме за волосы и, подойдя к раненому Вангди, возле которого хлопотала Лхоба, тихо опустил свой трофей перед ним и сказал:

— Дангу не будет это есть. Дангу лучше умрет. Вангди пока еще нангсо клана и мой отец — ата. Пусть Вангди съест самый лучший кусок. Это его право.

ВЕСНА ПРИШЛА

Морозы наконец кончились. А еще через несколько дней пришло настоящее тепло. Началось интенсивное таяние снега, кругом потекли ручьи. Те из кангми, кто еще не совсем ослаб от голода и мог двигаться, теперь бродили по поляне около пещеры, выкапывая из-под снега прошлогодние желуди, орехи, коренья и клубни растений. Наиболее сильные и удачливые охотники уже ловили мелких грызунов, просыпавшихся от зимней спячки. Охота на более крупную дичь была еще невозможна из-за нерастаявшего толстого слоя снега. Но теперь голод кончился.

Дангу вместе со всеми набирался сил, радостно вдыхая трепещущими ноздрями теплый весенний воздух, напоенный ароматами распускающихся под лучами яркого солнца деревьев и кустов. Скоро ему повезло, и с помощью дротика он смог убить косулю.

Вслушиваясь в разноголосое пение птиц, жадно всматриваясь в зелень леса, голубизну бездонного неба с плывущими по нему облаками, он испытывал необыкновенную радость. Кончено сидение в полутемной пещере с закопченными сводами. Впереди новые впечатления, охота, новые места и, возможно, встречи с ми, острое любопытство к которым у Дангу по-прежнему не утихало.

По законам всех кланов кангми в первое полнолуние после начала таяния снега тотемы Нга полагалось выносить из пещер. Это было частью весеннего праздника босар.

И вот настала торжественная ночь для клана Цзун. При ярком сиянии луны Лочен и Вангди осторожно вынесли тотемы Нга и поставили на нгатхо — плоский обломок скалы, подобие алтаря, лежавший посередине поляны недалеко от пещеры. Она была окружена со всех сторон высокими деодарами с подлеском из дуба и зарослей грецкого ореха и сообщалась с внешним миром узким, извилистым ущельем, заросшим терновником и ежевикой, заваленным камнями, что делало ее совершенно недоступной для редких в этих местах тибетцев.

Летом поляна превращалась в марг — луг. Это был настоящий ковер из трав и цветов. Белые, красные, желтые, синие примулы, фиалки, анютины глазки, гвоздики, маргаритки, выглядывавшие из травы и папоротников, наполняли воздух благоухающим ароматом и были необычайно красивы. Лес вокруг дремал в заколдованном сне, с ветвей деревьев-богатырей свисали седые бороды красноватых и бело-желтых мхов и лишайников, а плющ свивал чудесные беседки среди поваленных бурями исполинских стволов и скал. Но сейчас еще не было и в помине этого буйства красок и запахов. Пока на поляне там и здесь лежали лишь острова нерастаявшего снега.

К центру поляны постепенно собрались все кангми, ибо весенний праздник босар должен был начаться ритуальным танцем, в котором принимали участие все члены клана, и завершиться разбиванием одного из тотемов, после чего следовали радостные пляски охотников в честь прихода весны.

Вначале взрослые и дети образовали большой круг, в центре которого находился нгатхо с тотемами Нга. По команде Лочена все опустились на колени, а затем, протянув к алтарю руки, распростерлись ниц, коснувшись лицами земли.

Дох-вхор-р-р! Дох-вхор-р-р!

Гоннн, гоннн, гоннн!

Тегуу-у-у!

Нга, Нга, Нга! — разнесся по поляне громкий, нестройный хор хриплых низких мужских и тонких женских голосов.

Снова все выпрямились и встали, и опять распростерлись ниц перед нефритовыми тотемами:

Дох-вхор-р-р! Дох-вхор-р-р!

Гоннн, гоннн, гоннн!

Тегуу-у-у!

Нга, Нга, Нга!

Дангу с горящими от возбуждения глазами старательно повторял вместе со всеми элементы древнего обычая поклонения владыке Нга. Он хорошо знал ритуал, ибо уже не раз принимал в нем участие.

— Тин-бо! — раздалась громкая команда Лочена, и круг пришел в движение: все вскочили и двинулись друг за другом сначала в одну сторону, а через несколько минут в другую, подпрыгивая на одной ноге.

Крангма, крангма!

Нга, Нга, Нга!

Круг кангми ритмически двигался, ноги глухо топали, размешивая остатки талого снега на твердой земле, сверкающие глаза и вытянутые руки были устремлены в сторону алтаря:

Руху Нга, руху Нга!