Кто свергал Николая II и рушил империю? - Валерий Евгеньевич Шамбаров Страница 13

В первые две недели после опубликования Манифеста по разным городам России произошли ожесточенные столкновения, погибло более 1600 человек. Зарубежные историки, да и многие отечественные до сих пор квалифицируют эти беспорядки как «черносотенные еврейские погромы». Хотя В.В. Кожинов, С.Г. Кара-Мурза и другие авторитетные исследователи давно уже показали полную беспочвенность такого определения [36, 38]. «Союз русского народа» образовался позже, в ноябре, и в это время никаких «погромов» уже не было. А октябрьские эксцессы в большинстве случаев происходили по двум сценариям. Патриотические силы после Манифеста организовывали манифестации в подержку царя — а революционеры пытались помешать им. Или наоборот, революционеры устраивали манифестации, а патриоты силились их разогнать.

Впрочем, имели место и столкновения с евреями, но существуют доказательства, что они провоцировались преднамеренно. Так, еще 11 мая 1905 г. в Нежине были задержаны Янкель Брук, Израиль Тарнопольский и Пинхус Кругерский, разбрасывавшие листовки на русском языке: «Народ! Спасайте Россию, себя, бейте жидов, а то они сделают вас своими рабами». В это же время в Чернигове сионисты-социалисты распространяли воззвания на еврейском языке, призывавшие «израильтян» вооружаться. А после публикации Манифеста они вышли на демонстрацию с вызывающими транспарантами «Наша взяла!».

В Одессе в патриотическое шествие бросили три бомбы. В Стародубе отряд еврейской «самообороны» из 150 человек, вооруженный револьверами, расстрелял «толпу громил». То есть безоружных горожан и селян. Еще один «погром» в Одессе описал Бабель: «Евреев били на Большой Арнаутской… Тогда наши вынули… пулемет и начали сыпать по слободским громилам». Как видим, началась драка — и безоружных противников расстреляли. Причем в 1905 г. пулеметы считались новинкой, даже в армии их были единицы. А в одесской иудейской общине уже имелся пулемет и обученные пулеметчики. Видимо, примерно так же происходил «погром» в Киеве — из 47 жертв евреев насчитали 12.

Но в число этих же эксцессов вошли побоища, спровоцированные между армянами и азербайджанцами в Баку. В Севастополе произошло восстание под руководством капитана II ранга Шмидта. Взбунтовался и Кронштадт, там матросы и солдаты дорвались до винных складов, перепились, грабили жилые дома. Оба этих восстания готовились революционерами заранее, а возбуждение после подписания Манифеста подтолкнуло их, гнойники прорвались раньше намеченного времени. Восстание случилось и во Владивостоке — мы уже упоминали, что там готовился «десант» из пленных, и успели забросить оружие.

Однако на Западе все эти разнородные столкновения сваливались в кучу именно под маркой «еврейских погромов». В США опять прошли массовые митинги и собрания, где клеймили «варварство» царя и русских. Был образован фонд помощи пострадавшим. Большие суммы внес Шифф. За две недели уделось собрать 1 млн долларов — колоссальную сумму для того времени. На какие нужды она пошла, история умалчивает. Но в России подготовка восстания шла полным ходом. Пользуясь «свободами», революционеры более чем в 50 городах создали собственные органы власти, Советы.

Деньги на это требовались немалые, и они были уже явно не японскими. Японии было больше незачем оплачивать смуту, да и нечем. Она совершенно издержалась. Обращает на себя внимание, что некоторые руководители революционеров оказались более информированными, оказывались в нужное время в нужном месте. Парвус и Троцкий, в отличие от других эмигрантов, восприняли «Кровавое воскресенье», как сигнал. Сразу же нелегально перешли границу, и здесь Троцкого взялся опекать Красин — хотя Лев Давидович еще не отметился никакими заслугами, а Красин уже считался видным большевистским лидером, членом ЦК. Он обеспечил начинающему революционеру проезд от Киева до Петербурга, надежное жилье. Когда возникла угроза ареста, переправил в Финляндию.

Подписание Манифеста 17 октября стало неожиданностью для многих российских губернаторов, министров. Но Парвус и Троцкий вернулись в Петербург как раз накануне Манифеста и объявления амнистии, когда стало возможным действовать безопасно. Два эмигранта, которых раньше в столице никто не знал, вошли вдруг в состав Петербургского Совета. Его председателем стал адвокат Хрусталев-Носарь. А его заместителем загадочным образом выдвинулся Троцкий, оттеснив Хрусталева-Носаря на роль своей ширмы. Однако и Троцкий не являлся главной фигурой. За ним стоял Парвус, державшийся в тени. По оценкам профессора Г.Л. Соболева, именно он определял политику Петербургского Совета [75]. В его распоряжении имелись какие-то очень большие средства. Они с Троцким начали массовыми тиражами издавать свои газеты, завалив ими Санкт-Петербург и Москву.

Важный центр революционной работы крутился и вокруг Горького. На его дачу в Куоккалу приезжали Рутенберг, Красин и другие революционеры, проводили совещания по подготовке всеобщей стачки, а потом вооруженного восстания. После объявления амнистии Горький с Красиным и нефтепромышленником Исидором Гуковским начал на деньги Морозова издавать первую легальную социал-демократическую газету «Наша Жизнь». С писателем были связаны и братья Свердловы. Старшего из них, Зиновия, в 1901 г. арестовали вместе с Горьким за размножение на мимеографе революционной литературы. «Буревестник революции» взял его под покровительство, формально окрестил и стал его «крестным» (хотя сам после отлучения от причастия порвал отношения с Церковью).

Зиновий считал его приемным отцом, взял его фамилию Пешков. А в 1904 г., как раз перед революцией, он уехал в Нью-Йорк, его принял на хорошую должность миллионер-социалист. Второй брат, Яков Свердлов, в это же время перебрался на Урал и, будучи совсем молодым человеком, возглавил там структуры большевиков. Он тоже оказался почему-то очень информированным, еще в сентябре 1905 г. уверенно предупредил свою будущую жену К. Новгородцеву о скором переходе на легальное положение [71].

А вот Ленину до подобной осведомленности оказалось далеко. Он задержался в Швейцарии. Собрался ехать на родину в октябре, после амнистии. Из России дали знать, что в Стокгольме его будет ждать курьер с документами. Но в Швеции он никакого курьера не нашел, без толку ждал две недели. Прибыл в Петербург только в ноябре, когда все руководящие посты в революционном движении были уже заняты. Он оказался не у дел. Поехал в Москву — но и там не нашел себе достойного применения. Все эти факты приводят к выводу: теневые силы, готовившие первую русскую революцию, сочли лучшей кандидатурой на роль вождя Троцкого. Которого подпирал Парвус. А Ленина придержали, чтобы не мешал им.

Противостояние в России нарастало. В ноябре 1905 г. в Петербурге уже фактически возникло двоевластие. Ходила шутка, что в стране два правительства, графа Витте и Носаря, и неизвестно, кто кого арестует. О таких ли последствиях реформ толковали царю? О таких ли последствиях думал он сам, подписывая Манифест? Очевидно, как раз чего-то подобного государь опасался, когда медлил и колебался с таким шагом. А между тем и сам Николая II думал о реформах, но совсем иного рода и иного уровня.

О реформах шли разговоры и в Православной Церкви. Уже