Вальтер Скотт - Приключения Найджела Страница 130

В этом месте необыкновенное объяснение было прервано приходом тюремщика, принесшего лорду Гленварлоху обед, который при существующих обстоятельствах можно было назвать хорошим, и если он не выдерживал сравнения со стряпней прославленного шевалье Боже, то, во всяком случае, превосходил по вкусу и чистоте сервировки эльзасский обед. Тюремщик остался прислуживать и сделал знак переодетой девушке, чтобы та встала и помогла ему, но Найджел вмешался и, заявив, что близко знает родителей мальчика, предложил незнакомке отобедать вместе с ним. Она согласилась с некоторым замешательством, придавшим ее красивому личику еще большую привлекательность. Девушка держалась с непринужденной грацией и проявила подобающую благовоспитанность, с какой следует вести себя за столом, так что Найджелу, то ли наперед расположенному в ее пользу удивительными обстоятельствами их встречи, то ли судившему совершенно непредвзято, казалось, что он редко встречал молодых девушек, которые отличались бы столь прекрасными манерами и вместе с тем такой естественной простотой. Исключительность положения, в котором она очутилась, придавала какой-то своеобразный оттенок всему ее поведению; его нельзя было назвать ни церемонным, ни чересчур свободным, ни излишне сдержанным, но оно соединяло в себе все три качества, сменявшие одно другое и переходившие друг в друга. На стол было подано вино, однако девушку нельзя было уговорить даже пригубить его. Разговор их в присутствии тюремщика, разумеется, ограничивался темой обеда, но, задолго до того как скатерть убрали со стола, Найджел принял решение проникнуть, если только это окажется возможным, в тайну молодой девушки, тем более что ему начинало казаться, будто интонации ее голоса и черты лица не совсем ему незнакомы. Убеждение это сложилось у него постепенно под влиянием разных мелочей, подмеченных им во время обеда.

Наконец тюремная трапеза была окончена, и лорд Гленварлох начал обдумывать, как бы поудачнее перейти к интересовавшей его теме, когда тюремщик вновь объявил о посетителе.

— Уф, я вижу, даже тюрьма не спасает от докучливых визитов, — с неудовольствием сказал Найджел.

Однако ж он приготовился принять гостя, кто бы тот ни был, а испуганная девушка бросилась к большому креслу, имевшему форму колыбели, которое и раньше служило ей убежищем, и, закутавшись в плащ, съежилась там, чтобы как можно меньше привлекать внимание посторонних глаз. Едва она приняла все эти меры предосторожности, как дверь отворилась и в камеру вошел почтенный горожанин, Джордж Гериот. Он бросил вокруг себя острый, пытливый взгляд и, сделав шаг к Найджелу, промолвил:

— Хотелось бы мне сказать, милорд, что я счастлив вас видеть.

— Вид несчастных редко делает счастливыми их друзей. Зато я действительно рад вас видеть.

Найджел протянул руку, но Гериот только поклонился с церемонной вежливостью, вместо того чтобы ответить на любезность лорда Гленварлоха, которая в те времена, когда сословные различия строго соблюдались и поддерживались правилами этикета, ценилась как высокая честь.

— Я прогневил вас чем-нибудь, мейстер Гериот? — спросил, покраснев, лорд Гленварлох, ибо его не обманула преувеличенная почтительность достойного горожанина.

— Ничуть не бывало, милорд, — ответил Гериот, — просто я только что вернулся из Франции и счел уместным привезти оттуда, наряду кое с чем более существенным, образчик того хорошего тона, которым так славятся французы.

— И вы решили испытать его на старом друге, который вам столь многим обязан? Это с вашей стороны не очень любезно.

На это замечание Гериот ответил коротким сухим покашливанием и продолжал:

— Хм, хм, так вот, милорд, хм, поскольку на французской учтивости я далеко не уеду, то я хотел бы знать, могу ли я говорить с вами как друг, коль скоро вашей светлости было угодно так назвать меня, или же, сообразно моему положению, мне следует ограничиться неотложным делом, которое должно быть нами улажено,

— Ну конечна, как друг, мейстер Гериот, — ответил Найджел. — Я догадываюсь, что вы успели заразиться общим предубеждением против меня. Выскажитесь с полной откровенностью; я готов признать свою вину, если ваши упреки будут справедливы.

— И, надеюсь, загладить ее, милорд?

— Непременно, насколько это будет в моей власти.

— Ах, милорд, — продолжал Гериот, — какая печальная, хоть и необходимая, оговорка. Как легко человек может принести во сто раз больше зла отдельным людям и обществу, чем он в состоянии возместить. Но мы здесь не одни, — добавил он, бросив проницательный взгляд на закутанную фигуру переодетой девушки, которая при всем своем старании не могла остаться незамеченной.

Найджел, больше заботившийся о том, чтобы помешать раскрытию секрета незнакомки, чем о сохранении в тайне собственных дел, поспешил ответить:

— Это мой паж. Можете свободно говорить при нем, он француз и не понимает по-английски,

— Итак, я буду говорить свободно, — сказал Гериот, еще раз взглянув на кресло, — и, быть может, мои слова покажутся вам чересчур вольными.

— Начинайте, сэр, я уже сказал вам, что могу вынести справедливые упреки.

— Короче говоря, милорд, почему я застаю вас здесь, подозреваемого в преступлениях, которые запятнают имя, прославленное многовековой доблестью?

— Вы застаете меня здесь, потому что — начну с первого моего заблуждения — я пожелал быть умнее моего отца.

— Нелегкая задача, милорд, — заметил Гериот. — Вашего отца все почитали одним из самых умных и самых доблестных людей в Шотландии.

— Он завещал мне избегать азартных игр, а я осмелился нарушить его волю, разрешив себе играть сообразно моим денежным средствам, уменью и везенью,

— Увы, милорд, самоуверенность в сочетании с жаждой приобретения… Вы надеялись дотронуться до дегтя и не запачкаться. Достаточно, милорд, можете не рассказывать дальше, ибо я уже с прискорбием слышал, как сильно пострадала ваша репутация от такого поведения. Еще одно заблуждение я напомню вам без колебаний. Ах, милорд, милорд, чем бы ни погрешил перед вами лорд Дэлгарно — помня об его отце, вы не должны были поднимать на него руку.

— Вы рассуждаете хладнокровно, мейстер Гериот, а меня жгли тысячи обид, нанесенных мне под личиной дружбы.

— Иными словами, он подал вашей светлости дурной совет, а вы…

— А я был так глуп, что последовал тому совету. Однако, если позволите, оставим это, мейстер Гериот. Старые люди и молодые, военные и люди мирных занятий испокон века думали и будут думать по-разному.

— Согласен, — ответил Гериот, — между старым золотых дел мастером и молодым дворянином существует различие. И все-таки, милорд, вы обязаны были сохранить терпение ради лорда Хантинглена и благоразумие — ради вас самих. Предположим, что ваша ссора…