Джон Боуман - Остров Демонов Страница 14

С большим трудом Пьеру удалось узнать, что он находится среди египтян. Их главаря звали Конти, и ему подчинялись по крайней мере пятьдесят человек, не считая детей, которых носили в корзинках и награждали шлепками и подзатыльниками за плач и вопли. Все египтяне были родственниками между собой, поэтому он так и не смог определить, были ли они семьей или целым племенем. Они шли на восток — очевидно, к месту встречи с другими египтянами — и пользовались как могли последствиями сражений, подбирая все, что было выброшено или потеряно. Потом мальчик понял, что бродяги хотели ограбить его, приняв за труп, и что когда они шли не по таким прибыльным местам, то не гнушались воровством и разбоем, а может быть, и чем-нибудь похуже.

Конти ехал на великолепной лошади и, как и полагалось вожаку, был одет в бархатный камзол, который, однако, потерся и пообтрепался, так что не придавал ему важности. Он не был настоящим рыцарем по тем законам, которые знал Пьер: даже мавры и сарацины осудили бы его поведение, но Пьеру было очевидно его дворянское происхождение и благородство души.

История этих бродяг, которую постепенно узнал Пьер, была поистине печальной. Они были потомками тех жестоких египтян, которые отказали в гостеприимстве Святой деве Марии и Святому Иосифу во время их пришествия в Египет. За это ужасное преступление Господь обрек их нацию на жалкое и никчемное существование.

Пьер путешествовал с цыганами как будто во сне. Хотя они шли по следам армии, война, казалось, отступала все дальше и дальше. Сидя у костра, он слушал их меланхолические напевы и даже немного выучил их язык. После многолетнего заточения в монастыре его устраивало такое бездомное существование, и ему нравился Конти, когда тот, выпрямившись во весь рост, обращался к своим соплеменникам на незнакомом Пьеру языке или пел печальные песни.

Но во время танцев общее настроение менялось. Женщины собирали свои пестрые юбки так, что те делались похожими на петушиные хвосты. Зрители хлопали в ладоши, а танцоры увеличивали темп пляски, подчиняясь ударам бубна. С этим инструментом они обращались так умело, что, казалось, сам воздух звенел вокруг.

Сначала Пьера раздражала старуха Шеба, которая постоянно наблюдала за ним со стороны, но со временем он привык к ней и даже иногда улыбался в ответ на ее взгляды. На второй вечер, когда он положил свою пустую миску в общую кучу грязной посуды, Шеба кивнула ему и пригласила сесть рядом с собой возле костерка. Мальчик удивленно смотрел на женщину, когда она взяла его за руки и держала их ладонями вниз, словно это прикосновение о чем-то ей говорило. Наконец она перевернула их и стала водить сухим пальцем по линиям, как будто читая что-то. Затем поднесла его руки поближе к свету, почти водя по ним носом, и принялась что-то бормотать. Пьер был возбужден, потому что слышал, как эта ведьма предсказывала будущее тем, кого они встречали на дороге.

— Что ты видишь? — нетерпеливо спросил он.

— Ты дерешься… с мужчиной!

— Я буду драться со множеством мужчин. Я собираюсь стать солдатом!

Шеба посмотрела ему в глаза.

— Нет, с одним! Ты будешь ненавидеть его!

Пьер почувствовал озноб от ее голоса. Она снова наклонилась над его ладонями.

— Я убью его?

— Ты будешь любить женщину.

— Я буду любить много женщин, — уверенно сказал он.

Гадалка покачала головой.

— Ты будешь любить только раз. Это… — она пыталась вспомнить нужное слово на французском, но в конце концов начертила пальцем прямую линию на земле. — Судьба!

Пьер не был разочарован ее словами.

— Я стану рыцарем?

Старуха ничего не ответила, лишь посмотрела в огонь. Неожиданно она стала стонать и выть.

— Что это? Я буду убит в сражении? — спросил мальчик почти с надеждой.

Но что-то непонятное нашло на гадалку, и она не смогла ответить. Старуха продолжала выть и стонать, а Пьер встал, огорченный, и тихо отошел.

На следующий день табор догнал армию. Лагерь расположился на вершине холма, и Пьер мог различить знамена, виденные раньше только на картинках в книгах. Египтяне не хотели встречаться с живыми солдатами, и поэтому собирались обойти холм стороной. Пьер попрощался с ними и, к своему удивлению, даже пожалел о разлуке. Он поблагодарил их за пищу и заботу, они подбодрили его, а Конти подарил золотую цепь.

— Чтобы тебе остаться целым и невредимым, — посоветовал он, обнимая Пьера, — в следующий раз спи под кустом. Большинство моих соплеменников не будут разбираться, выросли ли у тебя усы и борода.

Пьер подошел к Шебе, но она не пыталась обнять его.

— Это судьба, — пробормотала она, — и ты не можешь изменить ее.

Пьер неуклюже поблагодарил старуху и попрощался, а потом направился к лагерю на холме. На полпути он остановился и оглянулся: египтяне шли караваном вдоль реки. Увидит ли он их снова когда-нибудь?

Пьер сразу же понял, что это то самое войско, которое преследовало немцев вплоть до самой границы, мстя за сожженную и разграбленную Францию. Теперь оно возвращалось домой. Война была окончена.

Солдаты, которые встретили его, были непохожи на гасконцев, а может быть, теперь Пьер был не так разборчив. Они выслушали его, накормили и согласились, что он сделает прекрасную военную карьеру. Затем провели его в свою палатку, выиграли в кости его золотую цепь и заставили краснеть, рассказывая нескромные истории. В конце концов Пьер разочаровал их: УЖ не среди монахов ли он жил?

Он чувствовал себя уже записанным в армию, поэтому добровольно вышел, когда сержант приказал ему присоединиться к группе выловленных дезертиров, мародеров и мошенников. Пьер объяснил сержанту, что хочет записаться добровольцем, и назвал свое имя в ответ на вопрос сержанта.

До этой минуты он привлекал внимание не больше остальных, но, услышав его имя, сержант присвистнул, а лейтенант оторвал взгляд от документов, которые читал.

— Шабо! — он быстро подошел к Пьеру. — Откуда ты?

Пьер неожиданно почувствовал страх.

— Из… Пуату… сударь, — выдавил из себя Пьер.

— Ты хочешь сказать — из монастыря… сбежавший племянник!

— Нет, сударь!

— Взять его!

— Взять его!

Пьер пытался сопротивляться, но против него были трое сильных мужчин. Они связали ему руки и подняли с земли.

— Отведите его в Сен-Квентин, — приказал лейтенант.

ГЛАВА 13

Толстые стены Сен-Квентина, оплота Пикардии, прикрывали победоносное королевское войско с севера.

Когда адмирал Шабо и его офицеры ехали по узким улочкам, его узнавали и приветствовали стрелки и старые конники, оставившие службу в регулярной армии из-за ранения или возраста. Крики «Филипп!» или «Адмирал!» сопровождали его стремительную поездку, которую он сам должен был признать напрасной и глупой.