Александр Григоренко - Мэбэт Страница 14

Один из воинов держал в руках длинный, почти в два человеческих роста, прямой сосновый ствол, у комля толщиной с руку взрослого мужчины и остро заточенный на конце.

Вожак осмотрел находку, и острое чувство опасности мгновенно взбодрило его. Это не просто ствол: по светлым затесам видно, что его срубили и заострили совсем недавно, может быть вчера, и, несомненно, это дерево — оружие, случайно оброненный осколок неизвестного замысла Мэбэта.

— К чему эта вещь? — вслух подумал Няруй. — К чему эта вещь? — почти криком спросил он Ядне. — Когда твой муж рубил деревья, отвечай! Отвечай!

Няруй вынул из ножен кривой блестящий нож, очень похожий на тот, что Мэбэт подарил Хадко после удачной большой охоты, и поднес лезвие к подбородку женщины.

— Это кол для медвежьей охоты?

— Может быть… — сквозь зубы прошептала Ядне.

Тонкая струйка крови змеилась по ее горлу, затекая за ворот малицы.

— Отпусти меня, убери нож, я все скажу тебе.

Няруй убрал нож. Пригоршней снега Ядне вытерла шею, отшвырнув порозовевший комок, но вместо ответа вожаку из ее рта вылетел тугой, пронзительный, переливающийся свит. От неожиданности Вильчатая Стрела отпрянул.

Ни он, ни другие Вайноты не успели увидеть, как три оленя, которые безучастно жевали мох, так резво рванулись на свист хозяйки, что едва не порвали ременные постромки, длинные концы которых были умело спрятаны под снегом. И тут же плотные ряды заостренных сосновых стволов мгновенно и страшно вырвались из-под снега, и все становище Мэбэта стало похожим на пасть исполинской щуки. Воины вскрикнули, как один человек, ошалевшие олени Вайнотов бросились, не разбирая пути, и первыми легли на густой смертоносный частокол.

Так началась война.

Вьюгой заметались люди, когда в них полетели стрелы, — они летели с разных сторон, откуда-то сверху, будто с самого неба, упорно и беспрерывно, как тяжелые капли из черной грозовой тучи. Рука великого стрелка щедро раздавала Вайнотам смерть, и они падали, пораженные в лица и шеи. Некоторым удавалось прорваться сквозь частокол, оставляя на заточенных остриях клоки одежды… Среди этого воя и бессмысленного бега Няруй не увидел, как скрылась Ядне. Самообладание, пропавшее на миг, вернулось к вожаку. Криком и ударами он останавливал метавшихся воинов, и наконец ему удалось сбить оставшихся в отряд, построить в кольцо и заставить стрелять. Но Вайноты отстреливались, не видя врага, и гибли. Когда от войска, сравнительно большого для такой странной войны, осталось не более пяти человек, поток стрел с неба внезапно прекратился.

Трупы валялись по всему становищу. В частоколе зияла брешь, продавленная тяжестью убитых оленей, но никто из оставшихся Вайнотов не воспользовался ею, чтобы сбежать. Брешь пригодилась Ядне — она выбежала из дальнего чума, в котором пряталась, пока длилась стрельба, и, перескочив через оленьи туши, бросилась в тайгу.

Вслед ей ушла стрела, ударила в спину и опрокинула лицом в снег. Там, где упала Ядне, виднелось лишь тонкое древко с бурым оперением.

Няруй не успел заметить, кто из его людей стрелял, — но тут же узнал об этом, когда услышал откуда-то сверху шершавый звук тетивы, и рыжеусый воин, бывший от него по правую руку, с пронзенной шеей повалился на бок.

Няруй вспомнил — это был тот самый, который спрашивал — не пора ли собирать добычу.

— Это последняя, — донеслось оттуда, откуда летели стрелы.

— И мой колчан пуст, — был ответ.

Тяжелые снежные шапки сползли с ветвей большой лиственницы и приглушенно ударились в сугроб. Вслед за снегом с ветвей спрыгнул человек и, не торопясь, пошел в сторону становища. Няруй узнал — это был Хадко.

Тот же звук — и на землю спустился Мэбэт. Они были веселы и, находясь далеко друг от друга, переговаривались свободно, в полный голос.

— Я же говорил тебе, что и костяные наконечники сгодятся, а ты не послушал меня. На войне, как на свадьбе, не надо жадничать.

— В следующий раз я буду щедрее тебя, отец…

Они шли навстречу остаткам отряда Вайнотов, закинув луки за спины, не защищаясь и не прячась. Воин, стоявший рядом с Няруем, поднял лук, и белое оперенье стрелы медленно приближалось к его правой щеке — резким движением Няруй толкнул стрелка, и тетива ослабла. Вожак сам не понимал, что заставило его пресечь этот выстрел.

Когда Мэбэт и Хадко вплотную подошли к внешней безопасной стороне частокола, оставшиеся Вайноты не изменили позы для стрельбы с колена. Но луки были опущены, и железо наконечников глядело в землю.

Первым заговорил Мэбэт:

— Здравствуй, Вильчатая Стрела, — ведь, кажется, такое у тебя прозвище?

Няруй не ответил.

— Теперь, вместе с тобой, вас пятеро, нас — двое. Достойное соотношение для честной войны. Ведь вы, Вайноты, уважаете только честную войну? Ваши старики были правы, я послушал почтенных людей и, чтобы не искушать судьбу, решил сначала чуть проредить твое войско. Пусть это не совсем по уговору — и место не то, что назначено, и время не самое раннее — но я думаю, это не так уж важно. Сейчас мы — я и мой сын — можем биться с вами на пальмах.

Няруй был великодушным человеком.

— Я почту за честь биться с тобой, Мэбэт, один на один. Но зря ты говоришь о честной войне. Не тебе о ней говорить.

— Разве я один нарушил уговор? — спросил Мэбэт.

— Не об уговоре речь. Свою жену ты уподобил куску протухшего мяса, как приманку для песца. Посмотри. — Рука Няруя указала туда, где за провалом в частоколе под легким ветром снежно дымилось открытое белое пространство. — Там лежит твоя жена со стрелой в спине. Чудо, что ваши же стрелы не убили ее сразу, но сейчас она, наверное, уже мертва.

Мэбэт побледнел. Он видел, как Ядне вырвалась со становища, но о стреле ничего не знал. К тому же сказанные Няруем слова о куске тухлого мяса были правдой — хотя Ядне сама упросила мужа дать ей эту роль в замысле войны.

— Мама! Ма-а-ма! — закричал Хадко. Он звал мать, но с того места, на которое указала рука вожака Вайнотов, не донеслось ни звука.

— Иди к ней, ищи ее, — хрипло велел Мэбэт сыну.

Было видно — все в душе Хадко страдает и мечется.

— Ты останешься один против пятерых.

— Не беспокойся обо мне, — ответил Мэбэт.

— Их пятеро…

Неумолимый рык отца едва не уложил Хадко в снег:

— К ней!

Но прежде чем Хадко успел сделать шаг, вздрогнув, осыпалась снегом лиственница — из ветвей ее выпала в сугроб маленькая фигурка и, заправив за спину небольшой, слаженный по росту лук, бросилась в белое поле. Снег доходил ей почти до пояса, и было видно, как фигурка падает, исчезает в белом, но поднимается и бежит, снова падает и снова поднимается…