Укрепить престол - Денис Старый Страница 14

Еще полгода назад Гумберт уже сломал челюсть напыщенному пижону, который назвал его «товаром». Наемник — не товар. А он, Гумберт, так и вовсе не продается! Нет, конечно, наемник — самый что ни на есть, товар, но среди людей, подобных Гумберту, было немало тех, кто не желал ощущать себя вещью. Сейчас же Иоахим был в достаточной мере искушен в плетении словестного кружева, чтобы не проявлять спесивость, но лишь принять в сведению, что жизнь продолжает налаживаться и почему бы и не получить некоторые материальные блага и из рук английского посла.

— Скажите, голландцам обещан северный путь в Мангазею и есть ли у них дозволение на исследование путей вдоль побережья? Может они будут строить русский флот? — спросил Мерик, поняв, что подобные вопросы не должны вызвать гнева у барона.

— О, нет… — с улыбкой отвечал Гумберт. — Мы предложили им покупать для начала пеньку и лес, как и вообще обратить внимание на Россию. Но Голландия сосредоточена на иных целях — они хотят подвинуть португальцев в деле торговли специями. Еще и война с Испанией… у них не так много сил, чтобы распыляться и на Россию. Думаю, что пока, по крайней мере, в этом году, они не станут присылать свои корабли для торговли. Но в следующем…

Мерик задумался. В его планах не было жестокой конкуренции с голландцами, он хотел монополию и чтобы корабли, которые он собирался нанять в Англии могли прибывать и в Амтердам и там торговать с большой выгодой для самого Мерика и всей английской торговой компании, управление которой сейчас завязано на после. Есть два пути, чтобы монополия продержалась дольше: первый — это выбивать голландские корабли, устроив за ними охоту в северных морях, чтобы те не доходили до Архангельска. Затратный путь и голландцы не робкого десятка, чтобы позволить себя уничтожать безнаказанно. Ну и второй вариант — сделать все и даже больше, чтобы быть полезным государю-императору.

Два мужчины от Бургундского перешли уже к более крепким напиткам, скоро у них на коленях оказались две девицы. Даже тут, в патриархальном русском обществе можно было найти за большие, многим большие, чем в Лондоне или еще где в Европе, женщин, готовых разбавить скучное мужское общество. И пока хмельные разговоры все больше скатывались в плоскость похабщины и инстинктов, разгружались английские корабли и мешки с семенами потата, кукурузы, подсолнечника, фасоли, тыквы, кабачков, отправлялись спешно в Москву, чтобы успеть посадить диковинные для России сельскохозяйственные «американские» культуры.

*………….*…………*

Быхов

6 апреля 1607 года

После набега, Быхов опустел. Воздух стал чистым и гуляющий между пустыми производственными строениями ветер не был насыщен вонью, которая ранее распространялась от кожевенных мастерских. Не было гула людей, которые ранее, утром, всегда сновали по ремесленному посаду города и заходили и в крепость, чтобы что-то прикупить, или что-то продать. В тавернах уже господствовало эхо, как будто опустелые залы и комнаты были заброшены десятилетия назад.

Иерониму Ходкевичу было больно смотреть на то, как, ранее развивающийся город, его город, превратился в кладбище, где похоронены стремления рода Ходкевичей на величие. Начнись сейчас противостояние хоть с каким магнатским родом, Иерониму пришлось бы сложно, очень сложно. А таким родам, как Радзивиллы, или Сапеги, так и вовсе можно было клясться в верности и идти в зависимость.

Сколько же сил, времени, средств и дипломатического таланта стоила великолепная пушкарская мастерская⁉ Пушки Ходкевичей были столь ценны, что король скорее встал бы на сторону именно этого рода, начнись какие недопонимания с иными кланами. Так было, когда Ходкевичи чуть не сцепились с Радзивиллами.

Ушел из города и капитал. Еврейские семьи, которые занимались ростовщичеством и часто выступали кредиторами у Ходкевича, исчезли вместе с остальными. Разорена сельскохозяйственная округа. Даже, пусть и найдутся люди, ремесленники, торговцы, что захотят прийти и жить в Быхове, их просто будет нечем накормить. Разорена и Орша, Шклов, часть деревень у Могилева. Людей забрали частью и оттуда. Да, многие крестьяне укрылись в лесах, но люди бежали, зачастую оставляя лошадей и иную скотину в своих дворах. Как теперь пахать, сеять и косить, если нет тяглового скота и нет инвентаря для работы?

Злость и жажда мести наполняли и без того воинственное сердце Иеронима Ходкевича. Он был готов, хоть и на сделку с дьяволом, но только покарать московитов: подлых, недостойных, лживых. Это когда сам грабишь соседние территории — то тут сарматско-шляхетская удача и лихость, но когда тебя вот так… то подлость и низость.

— Великовельможный пан! Я сожалею! — говорил Станислав Жолкевский, когда процессия, возглавляемая Иеронимом Ходкевичем, въезжала в Быховский замок. — Мы отомстим и я даю слово, что готов даже пожертвовать рядом своих трофеев, чтобы вернуть, пусть и частью, то, чего лишили Вас.

Польный гетман Жолкевский лавировал, он не нашел общего языка с Яношем Радзивиллом, но с Ходкевичем наметилось сотрудничество. По крайней мере, Иероним не стал противитбся и вредить Жолкевскому, а поддерживал командующего войска, не придавливая того своим авторитетом. Хотя… авторитет во-многом и пошатнулся. Потому два воина быстро находили точки соприкосновения интересов, от чего получался сильный тандем, рядом с которым находится Радзивилл.

— Я потребую долю из разграбленного московского Кремля, — жестко припечатал Ходкевич.

— И это будет справедливо! — решительно поддержал своего соратника Жолкевский, а после небольшой паузы спросил. — Вы поддержите мою игру?

— Да! В этой войне у меня более нет принципов и даже христианская добродетель, скорее всего, останется в границах благословенной Речи Посполитой. И любой, предавший нашу державу, даже если он и московит, должен познать праведный гнев республики! — пафосно говорил Ходкевич.

Впрочем, меньше всего Ходкевич сейчас хотел добавлять своим словам идеологические догмы и высокопарность. Он был переполнен жаждой мести и гордостью причастности к Речи Посполитой, говорил то, что действительно думал. Как же Иероним стал ненавидеть Московию!!! Всем своим сознанием. Московиты должны быть вырезаны поголовно, а после их земли могут быть заселены польско-литовскими крестьянами. Только такая война принималась Ходкевичем, на уничтожение.

— Через два часа я предлагаю провести военный совет, где и сыграем… — сказал Жолкевский, а Иероним Ходкевич только кивнул.

Он так себя накрутил, что уже не мог говорить. Попадись кто из московитов, хоть и послов, или крестьян, Ходкевич, не задумываясь, зарубил бы того.

Через