Олег Северюхин - Личный поверенный товарища Дзержинского Страница 15

Глава 18

Мы вышли из кабинета.

— Давайте знакомиться, — предложил я.

— Обойдёшься, — сказала Мария и подтолкнула меня в спину.

— Весёлое начало, — подумал я. — Вероятно, надзирательница из женской тюрьмы.

— Куда пойдём? — поинтересовался я.

Этот вопрос поставил её в тупик. Она конвоир, я — подконвойный. Она начальник, я — подчинённый. Я должен выполнять её команды, она должна командовать. Что написано в её бумажке, я не знаю. Если я буду делать что-то не так, это может быть расценено как враждебная деятельность и выпустит эта девица пулю мне в спину и затылок и выполнит задание господина Дзержинского.

После некоторого раздумья моя тень в кожаной куртке сказала:

— В общем так. Ты идёшь впереди, я — сзади. Шаг вправо, влево — попытка к бегству. Прыжок на месте — провокация. Сразу получишь пулю, а сейчас — вперёд, — приказала она.

— Куда вперёд? — так и не понял я.

— Туда, куда тебе надо, грамотный, а не понимаешь ничего. Давай, шагай, — она в нетерпении притопнула ногой.

Я шёл, обдумывая своё положение. Что мне с ней делать? Девка она настырная, пойдёт везде по приказу. Даже в туалет, будет стоять за спиной, пока я свои дела обделываю? А если ей в туалет захочется? Что мне, в женский туалет за ней идти, чтобы на виду быть?

Ладно, вот приду на свою квартиру. Она за мной. Хозяева не пикнут. С такими мандатами, как у меня, везде дорога. Да и хозяев моя спутница так построит, что только рады будут, если мы останемся у них жить бесплатно в качестве защитного щита от разных пролетарских посягательств.

Второе. Кто и кого кормить будет? Я безработный. Она на довольствии в ЧК. Ей будут выдавать один паёк или на двоих? А если и её с довольствия сняли в связи с выполнением особого задания? Получается, что это я её и кормить должен. Ну, Советы, ну, ЧК, вот так вот отпустят с обременением кормить всех чекистов на подножном корму, то есть за счёт населения, ой, тогда все поплачут вволюшку.

Внезапно я остановился. Мария уткнулась носом мне в спину. За своими думами я шёл, не имея определённого направления и цели.

— Идём ко мне домой, — коротко сказал я.

— Ещё чего? — возмутилась Мария.

— Тогда пойдём к тебе, — предложил я.

— А у меня нет дома в Питере, — сказала девушка.

— Где же ты жила? — спросил я.

— Сначала в няньках работала, потом на фабрике, жила в общежитии, потом Красная Гвардия, потом ВЧК, так что своего дома не было, не буржуйка, — сказала она.

— Понятно, тогда идём ко мне, — твёрдо сказал я, — если не хочешь, то можешь не идти.

Посмотрев на меня ненавидящим взглядом, Мария молча пошагала за мной.

Дома тоже не обошлось без сюрпризов.

Дворник Степаныч, приподняв свой треух, поприветствовал меня.

— Вы, Дон Николаевич, сначала к домовладельцу зайдите, у нас тут революция была, а девка-то у вас хороша, — он причмокнул и снова начал убирать снег, обильно выпавший ночью.

Глава 19

К домовладельцу все равно бы пришлось идти. У меня не было ключей. Похоже, что они остались в моём пальто в кабинете в Зимнем дворце. Вряд ли моё пальто уцелело, так как среди выданных мне вещей ключей не оказалось.

Домовладелец выглядел не лучшим образом. Всё чего-то мямлил, чего-то недоговаривал, пытался выставить меня за дверь, пока Мария не прикрикнула на него:

— Давай сюда ключи, буржуй недорезанный.

Домовладелец сжался в маленький комочек. Раньше все дела решала его жена, а сейчас жены видно не было, но мне казалось, что кто кто-то сопит за дверью спальни, прислушиваясь к тому, о чем мы говорим.

— Дон Николаевич, ваше благородие, я здесь не причём, — начал рассказывать домовладелец. — Приходили товарищи в кожанках с обыском вашей квартиры. Понятыми были Степаныч и слесарь Грищенко. Найти ничего не нашли, а Грищенко и спрашивает, а скоро ли хозяин вернётся, а товарищи ему и сказали, что от них не возвращаются.

Грищенко и говорит мне: понял, буржуй, что времена новые. Я в этой квартире жить буду. Хватит бобылём в слесарне ютиться. Бабу найду из образованных и сам буржуем стану. А будешь вякать, так и к тебе товарищи в кожанках придут. И остался Грищенко жить в вашей квартире. Он же пролетарий и на него управы сейчас не найдёшь.

— Давайте запасные ключи, сейчас найдём на него управу, — сказал я и протянул руку.

Взяв ключи, мы поднялись на третий этаж. Квартира была закрыта, и в дверях изнутри торчал ключ. Значит, слесарь был у меня дома.

Я стал стучать. Пьяный голос из-за двери послал меня подальше. Но тут в дело вступила Мария:

— ЧК, открывайте дверь, в случае сопротивления будем стрелять!

За дверью притихли. Потом звякнул замок и дверь открылась. В дверях стоял слесарь Грищенко в грязных кальсонах с цигаркой во рту. Увидев Марию с наганом в руке и меня, он попятился в комнату, где сидели два его собутыльника.

— Кто такие, предъявите документы, — грозно сказала вооружённая женщина.

Собутыльники стали слёзно просить отпустить их, так они тоже слесари в соседних домах, люди порядочные и к Советской власти лояльные. По движению ствола револьвера они испарились, оставив только запах кислой махорки и каких-то щей.

— Вы хозяин квартиры? — спросила она Грищенко.

— Я, я, — промямлил он.

— Покажите документы на квартиру, — потребовала Мария.

— Да я вот завтра соберу всех жильцов, проведём резолюцию, что эта квартира передаётся в пролетарскую собственность, — начал объяснять слесарь.

— Значит, захват недвижимости разбойным путём, — подытожила сотрудник ЧК.

— Мне ваши разрешили, — запричитал Грищенко.

— Никто тебе не разрешал. А ну, брысь отсюда, контра, — цыкнула Мария. И слесарь, подхватив свои тряпки, умчался прямо в своих кальсонах.

— Да, свинарник тут у вас, — протянула сквозь зубы Мария, — сколько же времени пройдёт, пока пролетарий научится жить так, как вы. Чего встал как столб, — у девушки было врождённое чувство руководителя, и её манера перехода с «ты» на «вы» меня просто умиляла, — давай ведро и тряпку, будем порядок наводить.

— Сейчас найдём, — сказал я, — все где-то было. Приходящая женщина наводит порядок и оставляет ведро и тряпку здесь.

— Вот буржуи, сами и полы помыть не могут, — сказала Мария, сняв кожанку и ремень с наганом. — Давай, беги за водой.

Вода в кранах ещё была, и я был на подхвате у женщины, для которой мытье полов не экзотика, а повседневная жизнь. Я сгребал веником мусор и складывал в мусорное ведро. Примерно через час квартиру было не узнать. В ней было холодно, но свежо. В каждой из двух комнат Мария сожгла по кусочку газеты, сказав, что газетный дым уничтожает плохие запахи.