Артур Дойл - Дядя Бернак Страница 15

Некоторое беспокойство овладело мною, когда я видел, что путешествие наше затягивается, меня уже пугала эта бесконечная дорога к какому-либо убежищу, в котором я так нуждался. Я не знал, сколько времени мы шли, знаю только одно, что по временам я почти терял сознание, снова приходил в себя, идя рядом с моим спутником, автоматически неуклонно двигавшимся вперед, пока наконец я совершенно не очнулся при его внезапной остановке.

Дождь прекратился и, хотя месяц еще скрывался за тучами, небо стало значительно светлее, так что я мог видеть всё окружающее меня на небольшом расстоянии. Обширный белый водоем показался прямо против нас, это была покинутый меловой карьер, густо обросший по краям терновником и папоротником.

Мой спутник, пристально осмотревшись по сторонам, желая убедиться, не следят ли за нами, стал продираться через эту чащу, пока наконец не добрался до меловой стены. Плотно прижимаясь к ней, мы прошли еще некоторое расстояние, сжатые скалой с одной стороны и густой чащей терновника с другой, пока наконец не дошли до места, откуда, по-видимому, дальнейшее движение было невозможно.

— Вы не видите света позади нас? — спросил он.

Я осмотрелся, но нигде не заметил света.

— Тем не менее, идите вперед, а я пойду сзади.

В мгновение, которое понадобилось мне, чтобы повернуться назад, он как-то раздвинул в сторону ветви терновника или сломил одну из преграждавших наш путь ветвей,— я не видел этого,— но, когда я обернулся, в яркой белизне стены прямо перед нами зияло черное четырехугольное отверстие.

— Вход очень тесен, но дальше проход расширяется,— заметил он.

Мгновение я стоял в нерешительности. Куда вел меня этот странный человек? Неужели он жил в этой пещере, подобно дикому зверю, или же он готовил там мне ловушку? При свете месяца, показавшегося из-за тучи, освещенное его серебристыми лучами, это черное отверстие казалось таким неприветливым и угрожающим.

— Вы слишком далеко зашли, чтобы идти назад, мой друг,— сказал он,— вы должны или вполне положиться на меня, или уж вполне не доверять мне.

— Я в вашем распоряжении!

— Если так, смело ползите вперед, а я вслед за вами!

Я вполз в отверстие, настолько узкое, что должен был продолжать путь на четвереньках. Оборачиваясь назад, я видел тень моего спутника, двигавшегося за мной. При входе он несколько замешкался, и вскоре слабый свет, достигавший до меня, исчез: Шарль загородил вход ветвями, и мы остались в полной темноте. Я слышал шум его движения за мною.

— Идите до тех пор, пока коридор не начнет понижаться,— сказал он,— вскоре проход будет свободнее, и мы будем иметь возможность высечь огонь.

Потолок был так низок, что я коснулся его головой при одной попытке разогнуть спину, а мои локти постоянно цеплялись за стены, но в то время я был ловок и гибок и потому без особого труда продвигался вперед, пока наконец, пройдя около ста шагов, я почувствовал, что передо мною находилось углубление. Скользнув туда, я по притоку свежего воздуха понял, что нахожусь в пещере больших размеров. Я слышал удары о кремень, когда мой путник высекал огонь; наконец он зажег свечу.

Сначала я мог видеть только его истощенное лицо, резкое и грубое, точно грубая резьба по дереву, с не перестававшими дергаться челюстями. Свет падал прямо на него и окружал его мутной дымкой. Вскоре он поднял свечу и медленно обвел ею вокруг себя, точно желая осветить место, на котором мы стояли. Я решил, что мы находились в подземном туннеле, который, казалось, шел в глубь земли. Здесь я мог совершенно свободно выпрямиться, настолько значительна была высота его; стены, поросшие мхом, указывали на свое давнее существование.

Там, где мы стояли, потолок обвалился, и прежний проход был загорожен, но в меловой стене была пробита новая брешь: она-то и образовывала тот узкий коридор, которым мы только что шли. Эта брешь была, по-видимому, недавно пробита; груда обломков и несколько орудий, при помощи которых совершена эта работа, лежали на пути. Мой спутник со свечой в руке шел по туннелю, и я последовал за ним, спотыкаясь о большие камни, упавшие сверху или со стен и часто преграждавшие дорогу.

— Ну как вам понравилась дорога,— с усмешкой спросил он. — Видели ли вы что-нибудь подобное в Англии?

— Никогда! — признался я.

— Подобные предосторожности были необходимы прежде, в смутные времена революции. А так как теперь настали прежние смуты и неурядицы, то очень приятно и небесполезно знать несколько таких потаённых пристанищ.

— Куда мы идем? — спросил я.

— А вот сюда,— отвечал он, останавливаясь перед деревянной, крепко окованной железом дверью.

Он долго возился, открывая эту дверь, и всё время стоял так, чтобы я не мог видеть его действий. После толчка дверь несколько подалась и тихо повернулась на петлях. За нею начиналась очень крутая, почти отвесная лестница с обветшалыми от времени ступенями. Он слегка подтолкнул меня в дверь и запер ее за нами. Наверху этой лестницы была вторая такая же дверь, которую он открыл каким-то особенно сложным способом.

Я почти терял сознание, когда мы шли от болота к меловому карьеру, и уже идя по подземному лабиринту, вполне очнулся, но теперь, после всего виденного, я начал протирать себе глаза, не понимая, в действительности ли это я, Луи де Лаваль, недавний обитатель Эшфорда, или я вижу во сне приключения одного из сказочных героев. Эти массивные, обросшие мхом своды, окованные железом двери,— всё это представляло собою прекрасную обстановку для сновидений, но колеблющееся пламя свечи, мой растрепанный багаж и многие другие детали моего пришедшего в полный беспорядок костюма доказывали мне действительность всего происходящего.

Быстрая, бодрая походка моего спутника, его отрывистые замечания живо возвращали меня с небес на землю. Он раскрыл предо мною дверь и опять собственноручно запер ее, когда я прошел. На этот раз мы очутились в длинном, со сводами коридоре с выстланным каменными плитами полом; коридор освещался маленькой лампочкой, тускло горевшей в дальнем конце его. Два окна с железными решетками указывали, что мы снова были на земной поверхности.

Пройдя этот коридор и сделав еще несколько переходов, мы поднялись по винтовой лестнице, наверху которой была раскрытая настежь дверь; она вела в маленькую, прекрасно убранную спальню.

— К сожалению, я вам другого ничего не могу предложить,— сказал Шарль.

Я не желал ничего лучше, как, сбросив с себя одежды, кинуться в эту белоснежную постель, но любопытство всё же превозмогло усталость.

— Я очень благодарен вам, но, я думаю, вы не откажете в одолжении сообщить мне, где я?