Искусство под градусом. Полный анализ роли алкоголя в искусстве - Максим Николаевич Жегалин Страница 15

В одном британском издательстве посчитали, что за всю свою жизнь Черчилль выпил 42 тысячи бутылок шампанского. Как они это вычислили – неизвестно.

Допустим, мы им поверили. Плюс к этому еще вино, шотландский виски, порт, бесконечный коньяк. Черчилль, конечно, бездонный, но такое и бездонному не под силу. А тут еще и карьера. Еще и Англия. И Вторая мировая война. Конечно, этот сибарит был алкоголиком, впрочем, без мифов и легенд тут, я думаю, не обошлось. На самом-то деле редкая сигара выкуривалась до конца, а виски часто разбавлялся водой.

Тем не менее пьянство было непрерывным. Но кто видел британского премьер-министра не в себе? Ни разу он не плясал на Тауэрском мосту. Ни разу не дирижировал оркестром волынщиков. Потому что если есть бог алкоголиков, то он поцеловал Черчилля в макушку и отправил на землю с миссией «научи их пить достойно».

Этот выдуманный бог оберегал обаятельного толстуна, вел его за руку, следил, чтоб ни минуты трезвости. В 1931 году Уинстон отправился в США, где как раз бушевал сухой закон. Алкоголь можно было получить только по рецепту врача, в качестве лекарства. Что делать? Куда бежать? Тут сквозь тучи пробился луч, Черчилль вышел из кеба в Нью-Йорке, замешкался, и попал под автомобиль. Легонько, без особых последствий, но этого уже хватило, чтобы доктор (а доктор тоже был не без божественной искры) разрешил пациенту 6 порций алкоголя за приемом пищи, с возможностью увеличения дозы по собственному желанию. Всем бы таких врачей. В рецепте, сохранившемся для истории, прямо так и написано про спиртное – «постоянно держать при себе».

Нравится мне еще история, где Черчилль якобы выпивал в день по бутылке армянского коньяка, который ящиками присылал Сталин. Когда качество коньяка резко ухудшилось, британец написал в ответ письмо с претензией. Оказалось, что Маркара Сердакяна, главного технолога коньячного завода, сослали в Сибирь. Чтобы не портить дипломатические отношения, Сталин вернул сосланного да еще и наградил его званием Героя Советского Союза.

История эта настолько же реалистична, насколько реалистичен миф о том, что Зевс родил Афину из своей головы.

Хотя правды тут мало, но она есть: Черчилль действительно пробовал армянский коньяк Двин на Ялтинской конференции (на Тегеранской не мог, так как его начали производить только в 1945-м). Маркар Сердакян существовал, но вовсе никуда не ссылался, а честно работал главным технологом с 1948 по 1973 год.

И вряд ли Сталин отправлял бы ящики коньяка человеку, произнесшему в 1946 году Фултонскую речь, где открыто назвал Советский Союз причиной «мировых трудностей».

Так, обросший слухами, догадками и версиями, Черчилль дожил до 91 года. В старости он разводил несколько капель виски в воде, и окружающие ехидно называли это «жидкостью для полоскания рта». Почти на всех фотографиях пожилой Черчилль с бокалом и сигарой, но бокал всегда полон, а сигара не горит. Тем не менее лодка с британскими учеными разбилась об айсберг Уинстона. И звезда его горит над черным полем алкоголизма, как бы освещая наш путь, даря мерцающую надежду.

Сталин

– Народ должен пить вино, – объявил Сталин. – Без хлеба не работать, без вина не плясать!

Но сам не плясал, потому что злодеи такого уровня должны сохранять хладнокровие и здравомыслие. И пьянство можно использовать выгодно, продуманно, не тратить на человеческое веселье и прочие слабости.

«Сталин много не пил, а других втягивал здорово. Видимо, считал нужным проверить людей, чтобы немножко свободней говорили. А сам он любил выпивать, но умеренно. Редко напивался, но бывало…» – говорил Молотов, крутившийся вокруг Сталина три десятилетия.

Хорошая идея: использовать алкоголь в качестве сыворотки правды. Человек сначала в шоке, в растерянности, в неофициальной обстановке с самим вождем, бокал-другой-третий-четвертый, икнул, стыдно, «ах, Иосиф Виссарионович, такие дела». И понеслась вся мыслимая-немыслимая правда.

Вот игра, любимая Сталиным. Пишет Милован Джилас, организатор югославского партизанского движения, часто бывавший на закрытых «вечеринках»:

«Ужин начался с того, что кто-то, думаю, что сам Сталин, предложил, чтобы каждый сказал, сколько сейчас градусов ниже нуля, и потом, в виде штрафа, выпил бы столько стопок водки, на сколько градусов он ошибся. Я, к счастью, посмотрел на термометр в отеле и прибавил несколько градусов, зная, что ночью температура падает, так ошибся всего на один градус. Берия, помню, ошибся на три и добавил, что это он нарочно, чтобы получить побольше водки».

Сталин пытался напоить даже вышеупомянутого Черчилля. Но не на того напал. В 1942 году британский премьер впервые приехал в Москву. Немцы активно наступали на Сталинград. Советский генералиссимус открыто обвинял Британию в нежелании вступать в борьбу.

«Сталин, откинувшись и пыхтя трубкой, полузакрыв глаза, извергал поток оскорблений. Мы достигли такой точки, перейдя которую государственные деятели уже не могут вести переговоры», – вспоминает Черчилль.

Однако в итоге все закончилось пьянкой в кремлевской квартире Сталина. В час ночи на огонек пришел заместитель министра иностранных дел Британии Александр Кадоган. Выпивали хозяин квартиры, Черчилль и Молотов. На столе стояли бесконечные бутылки и молочный поросенок, атмосфера была «как на свадьбе», Сталин называл Черчилля «старой боевой лошадкой».

Старая боевая лошадка тихонько пожаловалась своему помощнику на головную боль.

«Сталин заставил меня выпить что-то огненное. Сэр Уинстон предусмотрительно ограничивался красным кавказским вином», – вспоминает Кадоган.

Расстались мирно, Черчилль только пообещал помочь с грузовиками, а утром укатил домой, где отчитался лидеру оппозиции, что «установил личные отношения, на которые так надеялся».

Никита Сергеевич Хрущев, как настоящий разрушитель культа личности, Сталина считал потомственным алкоголиком и даже алкашом. Якобы отец вождя, грузинский сапожник Виссарион, пил безбожно и пропивал даже пояс, что для грузина немыслимо.

«Он, когда я еще в люльке лежал маленьким, бывало, подходил, обмакивал палец в стакан вина и давал мне пососать. Приучал меня, когда я еще в люльке лежал», – якобы рассказывает Сталин в воспоминаниях Хрущева.

Но у Никиты Сергеевича у самого рыльце в пушку. В своих воспоминаниях он с «больными почками» и выпивать не хочет. Но у стен тогда были и глаза, и уши, и руки, чтобы записывать. Пишет советский поэт Феликс Чуев со слов Молотова:

«Я хочу выпить за нашего дорогого товарища Сталина!» – воскликнул Хрущев. Все налили вина. Хрущев подошел к Сталину: «Товарищ Сталин, я хочу за вас выпить водки, потому что за такого человека нельзя пить какую-то кислятину!» И