Эльвира Барякина - Аргентинец Страница 16

Нина понимала, что нельзя трогать такую красоту, но искушение было слишком велико. Она тихонько толкнула глобус, и он повернулся с таким страшным, отвратительным скрипом, что Нина в ужасе отскочила, ожидая, что сейчас примчится разгневанная хозяйка. Но все обошлось, будто никто не заметил Нининого преступления.

Домой летели как на крыльях. Мама радовалась тому, что дама обещала устроить Нину в Мариинскую гимназию, причем без всякой оплаты, а Нина была счастлива, что ей удалось прикоснуться к прекрасному и ей ничего за это не было.

Больше она никогда не встречалась с хозяйкой глобуса, а мама запретила выспрашивать, кто эта дама и почему она взялась хлопотать за дочку Базиля Купина.

Глава 6

1

На палубе фильянчика — бабы с котомками, монахи, плотники с замотанными в рогожу пилами: кто дремал, кто разговаривал.

Небо — как опрокинутая чашка, по берегам — громады лесов. Сосны клонились с подмытого берега к самой воде.

Нина издали увидела высокий купол над своим домом. Фильянчик причалил к полусгнившим мосткам, матрос передал ей корзину.

На большой аллее сквозь гравий пробивалась трава: никто ее не пропалывал и не убирал опавшие листья. С запущенных клумб одуряюще пахло левкоями и розами. Высохший майоликовый фонтан, площадка для тенниса, древние скамейки под елями…

Голубой, покрытый облупившейся краской особняк погибал на удивление быстро. По колоннам на фасаде пошли трещины, одна мраморная ступенька крыльца была выломана и валялась, разбитая, на дороге. Нина стояла перед помертвевшим, тихим домом. Она приехала сюда с одной корзиной, не имея ни сил, ни денег, чтобы спасти его.

Раньше Одинцовы проводили тут все лето. Сборы в деревню начинались за несколько недель: из чуланов вытаскивали обитые железом сундуки, в них складывали книги, одеяла, посуду, шляпы, перчатки — выходные и охотничьи… Последняя суета, поиски потерявшихся ключей… По русскому обычаю присесть на дорожку, помолиться, попрощаться…

На веранде всегда кипел самовар, а стол накрывали сразу на двадцать человек — родственников, друзей и соседей. Ничего больше не будет: русское дворянство вымерло в этих краях, как некогда вымерли круторогие туры.

Семейство дяди Гриши обитало во флигеле управляющего — маленьком, заваленном самодельными игрушками и всевозможным хламом. Дети сразу облепили Нину: старшая Вера, с падавшей на глаза кривой челкой, показывала свой рисунок, средняя Маня совала пирог, младшие двойнята отбирали друг у друга жестянку с пуговицами, гремели ею и радостно хохотали.

Жена дяди Гриши, Варвара, чернявая, непомерных размеров баба, насмешливо поглядывала на их возню. На руках у нее сидел голый младенец и тыкался в груди, каждая из которых была в два раза больше его головы. Нина не любила Варвару за мужиковатость и сросшиеся косматые брови.

— А вон и супруг мой пожаловал, — сказала та, услыхав во дворе топот копыт.

Дядя Гриша прискакал верхом — запыленный и усталый.

— Ба, племяшка приехала! — закричал он.

Они обнялись, поцеловались.

— На заводе был? — спросила Нина. — Как там?

Дядя Гриша сунул за пояс казацкую нагайку:

— Ничего. — По его обветренному загорелому лицу было видно, что он думает о другом. — Чё делается! У кладбища встретил Лушку на телеге: везет, сукина дочь, канделябр — понятно, что краденный! Смотрит на меня — может, скажу ей что-нибудь? Все воры, Нин… Все тащат, кто сколько захватит. Царя нет, стражников нет, спасайся, кто может. Граф твой прикармливал эту сволоту — добреньким с ними был. А хозяйство при этом развалилось!

Нине было неприятно, что дядя Гриша считал Володю «бестолочью». Она вступалась за мужа, утверждая, что дела шли плохо из-за дурной аграрной политики, но дядя Гриша не давал ей говорить:

— Чего ты мне загибаешь! У него урожай овса был — не больше шести четвертей на десятину. А в его хваленых заграницах по восемнадцать снимали. Скотину до чего довел? На него заявление надо было написать в Общество покровительства животным!

Как и Нинин отец, дядя Гриша был деспотом и, когда его заносило, совсем не думал о том, что и кому он говорит.

Когда он в первый раз приехал в Осинки, он довел Нину до слез, долго утешал ее, а потом твердо сказал, что если она хочет взять его управляющим, то ей придется разогнать к дьяволу всех дармоедов и тратить на городское житье не больше полтораста рублей в месяц.

— Остальное будем вкладывать в завод, или закрывай его и не морочь мне голову.

Нина согласилась на его условия и рассчитала всю прислугу, кроме кухарки, дворника и приходящей девушки, которая убиралась в комнатах. После долгих переговоров свекрови была оставлена Фурия Скипидаровна, иначе графиня пригрозила уйти в монастырь.

— Ай, молодец! — уважительно присвистнул дядя Гриша, когда Нина поведала ему о битве с Софьей Карловной.

За ужином дядя Гриша велел рассказать ему о наследнике.

— Ну что… Давай подождем Матвея Львовича, — произнес он, вытирая руки полотенцем. — Он жулик всероссийского масштаба, он знает эти вексельные дела.

По его словам в Осинках было спокойно, хотя дезертиры добрались и сюда. Это были свои, местные ребята. Они вели себя шумно, много пили и стращали девок рассказами о войне, но нападали только на рыбу, которую глушили привезенными с фронта гранатами.

На заводе наконец удалось пустить английскую машину для чесания льна.

— Ты не думай, у меня бабы без дела не сидели, — похвалялся дядя Гриша. — Я их рукавицы заставил шить, покуда машина простаивала. Ничего, племяшечка, к весне война кончится, и все будет хорошо.

Нина обвела взглядом сидевших за столом детей и Варвару с ребеночком, уснувшим на ее необъятной груди. Так хотелось верить, что ждать осталось недолго, что все действительно наладится.

— Солдаты Нижегородского гарнизона говорят, что ни за что не пойдут на фронт, — добавил дядя Гриша. — Постановили зимней формы не принимать и учинить бунт, если их будут насильно сажать в теплушки. И так по всем городам. Воевать некому — значит, войны не будет.

2

Каждый раз, приезжая в имение, Нина ходила по тем самым комнатам, теперь совершенно мертвым, с завернутыми в марлю люстрами, с зачехленной мебелью. Потом долго сидела в спальне, разбитая непоправимостью своего горя. Пожелтевший портрет Володи на стене, его трубка, его карандаш…

Вера принесла Нине бутыль с горячей водой — умыться.

— Меня графский лакей научил, что и как надо делать, — с гордостью сказала она. — Он старенький совсем, живет у дочери на пасеке, но все-все помнит. В комнату для гостей надо подавать веер, свечи, мухобойку, свежие чернила с бумагой и заведенные часы. Если в гости приехала дама, то нужны еще подушечка для шляпных булавок и завивальные щипцы. Правильно?