Том Шервуд - Остров Локк Страница 16

Я продолжал опустошать сундук, и на свет появились долота с полированными дубовыми рукоятками и стамески с металлическими бочонками вместо ручек. За ними шли четыре буковых рубанка разной величины, два коловорота, бурав и уровень в виде бруска лакового красного дерева со стеклянной трубочкой в центре, наполненной прозрачной жидкостью, в которой покачивался воздушный пузырёк. Ещё я достал ножницы с длинными ручками и широкими лезвиями – для резания жести; круглый точильный камень; похожую на большую книгу деревянную шкатулку, в которой оказались двенадцать напильников разного сечения с ореховыми рукоятками. К этому всему прибавились небольшой тигель [23] и паяльник в виде головы птицы на длинной железной ручке.

Каким-то чудом один лишь вид этих бесценных предметов избавил меня от слабости и головокружения. Я подумал, что никому на всём свете эти вещи не были так необходимы, как мне, и нигде не были бы так уместны, как здесь, в моих руках. Теперь я мог смело отправляться на Белый остров, чем бы он меня ни встретил. Я мог сделать любые приспособления для охоты, для собственной защиты, для возведения жилья и обустройства быта. Если же судьбой мне определено жить там долгие годы, то мне будет чем занять свои руки, чтобы не сойти с ума.

Наконец, уже на самом дне сундука, под скрученными в мотки кожаными шнурами, открылись два ящика с выдвижными крышками. Они были заполнены всевозможными железками – от разной величины винтиков и часовых колёс до кусочков олова и канифоли. В одном из них, поверх всей этой мелочи, лежало большое круглое кольцо с надетыми на него ключами.

Это были запасные ключи от всех корабельных кают.

Схватив эту находку, я бросился вниз, запинаясь о разложенные на палубе инструменты.

СОКРОВИЩА КАЮТЫ

После солнечного света глаза в тёмном коридоре почти не видели, и дверь каюты капитана я отыскал на ощупь. Без труда подобрав ключ, я отомкнул замок. Дверь тихо скрипнула, раскрываясь.

В каюте было светло, так как шторки на обоих окнах были раздвинуты. Пол усеян вещами, попадавшими вниз во время шторма. Здесь были бумаги, обувь, шляпы, постельное бельё, подсвечник, столовые приборы.

Я сделал шаг и вдруг, среди этого беспорядка, увидел предмет, к которому наклонился с застучавшим бешено сердцем. Это была большая медная фляга в чехле, как мне показалось, из рисовой соломы. Я свинтил крышку и вытащил пробку. Во фляге плескалась вода. Она была тёплой и имела металлический привкус, но никогда ещё я не пил с таким наслаждением – ведь с самого утра мне не довелось сделать ни одного глотка. Несколько раз я отрывался, переводил дух и прикладывался снова. Затем налил немного в ладонь и смыл пот с пылающего лица.

Ладонью забив пробку на место, я положил флягу на кровать и огляделся. Над кроватью на стене висели два пистолета. Освободив их стволы и рукояти от проволочных петель, я подошёл поближе к свету. Маленькие курки, капсюльные запалы. Очевидно, большой был заказ у моего оружейника.

Пистолеты были в отличном состоянии, но, к моему крайнему огорчению, не заряжены. Я положил их на стол. Вздрогнул, когда железо гулко стукнуло о дерево.

Стол находился под окнами и занимал всё пространство от стены до стены. Размеры его говорили о том, что его собирали здесь, внутри каюты. Массивный, затейливый дубовый столище, инкрустированный красным деревом. В левой тумбе находились два выдвижных ящика – один вверху, под столешницей, второй внизу, у самого пола. Между ними же была большая двустворчатая дверца. В правой тумбе под столешницей располагались в ряд три одинаковых маленьких ящичка. Под ними шпалерой выстроились ещё четыре, точно таких, как в левой тумбе. И у пола, внизу, был во многих местах поцарапанный, с попорченной инкрустацией, большой ящик, скорее похожий на сундучок. Ещё один ящик находился между тумбами, под столешницей.

Все они были снабжены массивными железными накладками с узкими замочными скважинами, и только три из них – верхние в правой тумбе – были не заперты.

По очереди выдвигая их, я выложил в аккуратный ряд содержимое. К лежащим на столе пистолетам добавились серебряные часы с толстой цепью, две бритвы, мыльница, коробка с мелом для чистки зубов, ножницы, футляр с иглами, зеркальце и складной нож с лезвием, хорошо закалённым и наточенным.

Ключей от остальных отделений стола не было. Я окинул взглядом каюту и уверенно подошёл к платяному шкафу. В нём висело несколько камзолов, и из кармана одного из них я достал связку ключей.

Отпирая один за другим ящики, я принялся перебирать их содержимое и всё ценное выкладывать в общий ряд.

В правой тумбе обнаружился набор морских карт. Здесь же, среди линеек и циркулей, лежало сокровище: большое увеличительное стекло в костяной оправе, с костяной же ручкой. (Выкладывая его на стол, я поздравил себя с тем, что проблема добывания огня для меня решена.)

В следующем ящике я обнаружил изрядное количество бумаги, перья и три флакона с чернилами. Здесь ещё был приличных размеров блокнот в кожаном переплёте, с чистыми страницами. Переплёт имел маленькие петли и защёлку, скрепляющую края обложек.

Затем, подобрав и использовав следующий ключ, я выложил коробочку с лекарствами, бутылочку с машинным маслом, маслёнку, пять свечей, деревянный футляр для моего увеличительного стекла, оклеенный внутри зелёным бархатом, компас, пару курительных трубок (одну даже с золотым кольцом на мундштуке), несколько пачек табаку и длинную, плотную бумажную трубку, заполненную смесью графита и глины. (Постепенно обкусывая краешки бумаги, трубкой можно было писать, не пользуясь чернилами. Выдумка для чистюль, не желающих пачкать пальцы грифелем.)

Здесь же лежал свёрнутый в мягкий и толстый валик Юнион Джек, сине-красный британский флаг.

Наконец, я отомкнул нижний, самый большой ящик. Вытянув его из тумбы, я замер. Сердце забилось сильными и частыми ударами. В нём были четыре большие жестянки с порохом, две – с пистолетными пулями, несколько коробок с капсюлями и толстенький двуствольный пистолет. Выложив всё это на стол, я отмерил порох и зарядил снятый со стены пистолет. Затем вставил капсюль, вытянул руку и спустил курок. Пистолет дёрнулся и неожиданно сильно ударил в руку. От грохота заложило уши. В бортовой стене, рядом с окошком, появилось пробитое пулей отверстие, в которое тут же проник солнечный луч. Он высветил медленные волны синеватого вкусного дыма, заполнившего каюту.

Дрожащими от радостного возбуждения руками, просыпая порох на стол, я зарядил все три пистолета – только что выстреливший, с гранёным и длинным, и тёплым стволом, его близнеца со стены, и толстяка с двумя стволами. Затем отошёл к кровати, взял флягу и выпил воды.