Борис Климычев - Сибирский кавалер [сборник] Страница 16

А когда однажды в келье своей Евпраксия не удержалась и прижала к себе Досифею слишком крепко, глядя в глубину её родниковых глаз, у той неожиданно взбугрилось спереди нечто. И Евпраксия, хоть и была в свои года девственницей, сразу же поняла, что это такое.

— Так ты не Досифея?! — прошептала старуха. — Ты… ты…

— Какая разница! — оборвал её Федька. — Ты прижала меня к своему месту, значит, хотела чего-то. Чего-то того-то! И оно у меня есть! А раз тебе охота и мне охота, значит, сам бог велел.

— Не кощунствуй! — сказала тяжело дышащая Евпраксия. — Ты найдешь тут сколько угодно молодых. Я-то ведь даже не среднего возраста.

Федька вспоминал все свои мучения, унижение в постели барина, всю свою жизнь непутевую.

— Брось ломаться! — сказал он старухе. — Молодых еще надо искать. Я к ней, молодой, полезу, а она вдруг да заорет! А ты — вот она, и я чую, как тебе хочется, аж дрожишь, даром что старая. Накопилось в тебе, натерпелось, а теперь вырвется.

Он толкнул Евпраксию на постель и закрыл дверную задвижку. И была ночь полная всхлипов, криков восторга и ужаса. Евпраксия была застарелой девушкой, и Федьке удалось лишить её сей невинности не без труда. И он еще и еще удивился её способности к юношеским восторгам, горячности, крикам и слезам. И еще она боялась Бога. И Федька боялся. Но он шептал тогда Богу: «Ни один волос не упадает без воли твоей, значит, ты этого пожелал. И это не так подло, как то, что сделал со мной барин. Я её утешил, я это чувствую. Она плачет от радости, разве же это плохо?»

Прошло с той поры четыре месяца. И вот теперь шел и думал о том, что Евпраксия понесла от него. Это она ему сама только что сообщила. Ребенок. Конечно, она скажется больной. Не будет выходить из кельи, он сам примет младенца, когда придет срок. Но ребенка в монастыре держать нельзя. И он не простой. Его родит старая дева! Это чудо. Это тайное знамение. И он решит, что с ребенком делать. Еще девять месяцев, но надо все обдумать, надо ко всему подготовиться.

Надо, чтобы были еще люди. Здесь много таких, как он. Эти монахини, которые идут навстречу и с любопытством заглядывают в его лицо, они же чувствуют его превосходство? Без сомнения, это — так. Он может влиять. Он слышал от одного немца о том, что не все здешние обряды угодны Богу. Попы переврали, люди обмануты. Вот отчего столько мук на Руси.

Вот он идет в образе Досифеи, и встречные тонут в его лучистых глазах. И он видит: они ждут от него чего-то. Им тоже не хочется жить так, как они живут. Но кто же их жизнь сможет изменить? Он это сделает. Они ждут истины, которая их освободит, он её добудет.

Есть тут шорники из немцев, есть и кузнецы из Литвы и Польши. Они объяснят, обскажут. Надо будет все разузнать, как там у этих аглицких квакерий бывает. Английский королевский человек. У забора есть лаз. Заросла яма шиповником, чертополохом, ягодой кислицей, пролезть там трудно, но можно. Он пролезет. Пойдет к иностранцу в дом. А уж если англичан полезет к нему под юбку, то получит неожиданный афронт! Посмеемся вместе. Истинная вера нужна, настоящая! Вера в то, что нельзя мучить людей, но нужно давать им радость. Воскресения Христа не нужно долго ждать, он рождается именно здесь, именно сейчас, сейчас и здесь!

7. МЕРТВЫЕ ВОЗНИЦЫ

Томас навсегда запомнил лекцию, которую прочел ему Федор Фомич в этот день заступления в должность. Левшин держит в руках агентуру. Агенты есть в кабаках и банях, в постоялых дворах и ямах, есть агенты среди извозчиков, есть агенты и среди арестантов. Есть нарочитые агенты. Их нарочно подсаживают в узилища, нарисовав им краской синяки и ссадины. Они знают воровской язык.

Левшин взял Томаса под руку и повел из канцелярии через двор к арестантскому помещению. И они пришли именно в тот каменный мешок, где Девильнев не так-то давно принял многие муки. Дверь узилища отпер тот самый Калистрат Калистратович Захаров, старообрядец, спасший Девильнева от смерти, теми глоточками воды, которыми ссужал его тайком.

— Здесь мы держим знатных людей, это хорошее помещение! — пояснил Федор Фомич. — Но у нас есть и китайский кабинет. Каменный мешок, где человек помещается только стоя, а на голову ему день и ночь каплет из дырки ледяная вода. Там люди сходят с ума или просто сдыхают.

Затем они прошли в общую камору, где на полу, на постилке из грязной соломы, лежало человек тридцать арестантов. Одни из них были в ручных кандалах, другие — в деревянных колодках, третьи были без оков. Все они были грязны и страшно чесались.

— Не приближайся к ним слишком близко! — сказал Федор Фомич. — Не то наберешься хорошо откормленных бекасов![18] А ну, встать, рвань непотребная! Постройтесь в ряд!

Арестанты неохотно поднялись, стали как попало, никто и не подумал выстраиваться в ряд. Всем своим видом они выражали полное безразличие к пришедшим. Кто стоя дремал, кто доругивался с приятелем на своем воровском языке. Левшин выравнивал строй при помощи пинков и ударов своей массивной трости и сказал:

— Они большие затейники. С этапов бегут. Нужно хорошо запоминать их лица. У кого-то нос выдается, у кого-то уши. Голова у одного может быть тыковкой, а у другого может быть и арбузом. Так что, запоминай. Слушай как говорят, заучивай их язык.

Вышли из душного помещения на двор, Левшин продолжал пояснения:

— У тебя будет подьячий. Он будет на каждого арестанта писать формуляр. Новых арестантов надо сличать с формулярами, а если его в бумагах нет, тотчас заносить в бумаги. Скоро ты узнаешь их воровские притоны, где они сдают для продажи краденое, пьют вино и любят своих грязных красоток. Узнаешь их секретные дома, узнаешь о воровских титулах и должностях. У них ведь есть свой высший свет, есть свои короли и свои придворные. И свои трубочисты и лекари. Есть которые только грабят на мосту, а другие грабят только под мостом. Одни при помощи сверл и крючков отпирают запертую хозяевами на ночь дверь. А хозяева спокойно спят и просыпаются в дочиста обобранной квартире. Другие могут днем или ночью проникнуть в дом через форточку. Есть похитители лошадей и потрошители карманов. Много всяких. Игроки в карты и зернь. Всё и за год не пересказать. Дело наше, можно сказать, военное. Надо и саблей владеть и пистолетом, да и просто дубиной махать и то придется учиться. Смотри, твой кабинет, здесь будешь вершить допросные дела…

В новой службе при немалой молодой отваге своей, изрядной сметке и привычной добросовестности Девильнев стал делать успехи. Начальство посылало его на самые трудные дела.

Осенью 1741 года всё чаще стали находить в московских улицах и переулках возки, телеги и экипажи с удушенными седоками. Лошадей же при экипажах не было, их уводили вместе с упряжью. В своем кабинете, где на стене висел писанный маслом портрет главнокомандующего Москвы его сиятельства графа Салтыкова, Федор Фомич Левшин сказал Девильневу: