Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча - Сесил Скотт Форестер Страница 17

Сразу за криком лотового громыхнули пушки, которые Карлин сумел навести на батареи Амагера, и тут же над головой с ревом пролетело ядро. В грот-марселе и крюйселе появились дыры – противник стрелял по мачтам «Несравненной».

– Развернуть паруса по ветру? – раздался рядом с Хорнблауэром голос Буша.

Маунд намотал буксирный канат на бизань-мачту «Гарви», далеко сдвинутую к корме, и махал руками, показывая, что все готово. Его матросы заканчивали рубить грот-ванты.

– Да, капитан. – Хорнблауэр замялся, прежде чем дать совет в деле, находящемся полностью в компетенции Буша. – Канат надо натягивать плавно, не то он лопнет или у них выворотит мачту. Разверните передние паруса к правому борту и постепенно набирайте ход, прежде чем обрасопить марсель.

– Есть, сэр.

Буш не обиделся, что Хорнблауэр ему указывает; он отлично знал, что совет коммодора дороже золота.

– И я бы на вашем месте держал буксирный канат коротким. Кормой вперед, неуправляемый, так «Гарви» пойдет лучше всего.

– Есть, сэр.

Буш повернулся и начал выкрикивать приказы. Под передними парусами «Несравненная» развернулась из положения левентик, и Карлин тут же возобновил стрельбу. Корабль наполнился дымом и адским грохотом пушек. Ядра, выпущенные с Амагера, по-прежнему попадали в цель или проносились над головой. Недолгое относительное затишье прорезал голос лотового:

– Четыре с половиной!

Чем быстрее они уберутся с этих мелей, тем лучше. Фор-марсель и крюйсель начали наполняться, передние паруса давали тягу. Канат натянулся, и слух, оправившись от нового бортового залпа, различил скрип принимающих напряжение битенгов и потрескивание самого каната. С палубы «Несравненной» было слышно даже, как скрипит от натуги бизань-мачта «Гарви». Буш отдавал приказания рулевому. Двухпалубник тянул «Гарви» за корму, постепенно разворачивая. Все делалось образцово. Хорнблауэр кивнул самому себе. Если Буш косится на него (а Хорнблауэр предполагал, что косится), то увидит этот кивок и почувствует себя увереннее.

– К брасам! – заорал Буш, словно читая мысли коммодора.

Под развернутыми фор-марселем и крюйселем «Несравненная» заскользила быстрее. Для судна, не управляемого рулем, кеч следовал за ней на редкость покладисто. Стоило об этом подумать, как он мотнулся вправо, натягивая буксирный канат под ружейный салют скрипов и тресков. Хорнблауэр при этом зрелище покачал головой, и Буш, уже готовый приказать, чтобы обрасопили грот-марсель, закрыл рот.

– Право руля, мистер Маунд! – крикнул Хорнблауэр в рупор. Если развернуть руль «Гарви», может быть, дело пойдет чуть лучше: каждое судно при буксировке ведет себя по-своему. Скорость увеличивается, и это тоже может изменить поведение «Гарви» в ту или иную сторону.

– Пять саженей!

Уже лучше. И «Гарви» тоже вел себя вполне прилично. Теперь он рыскал лишь самую малость: то ли помогло увеличение скорости, то ли поворот руля.

– Отлично, капитан Буш, – важно проговорил Хорнблауэр.

– Спасибо, сэр, – ответил Буш и тут приказал обрасопить грот-марсель по ветру.

– Шесть саженей!

Значит, они миновали Сальтхольмскую мель. Хорнблауэр внезапно осознал, что пушки уже некоторое время не стреляют и что батарея Амагера тоже молчит. Выходит, они миновали пролив ценою всего лишь одной сбитой мачты. Больше не придется идти под вражескими пушками – можно обогнуть Фальстербо, не приближаясь к шведским батареям.

– Девять саженей!

Буш глянул на него с озадаченным восхищением, какое Хорнблауэр видел на лице друга уже не раз. А ведь все было так просто! Каждый догадался бы, что буксировку пострадавших судов лучше доверить «Несравненной», а сообразив это, велел бы заранее приготовить буксирный канат, бросательные концы и все остальное. Всякий поставил бы «Несравненную» в конце строя, чтобы без промедления взять пострадавших на буксир. Любой проделал бы те же выкладки. То, что Буш так на него смотрит, несколько раздражало.

– Дайте общий сигнал «Лечь в дрейф», – сказал Хорнблауэр. – Капитан Буш, пожалуйста, приготовьтесь отдать буксирный канат. Временную мачту на «Гарви» надо поставить до того, как будем огибать Фальстербо. Может быть, вы отправите матросов помочь в работе?

С этими словами он ушел в каюту. Ему не хотелось видеть ни Буша, ни кого-либо другого. Он чувствовал себя совершенно выжатым. Позже будет время сесть за стол и приступить к утомительному: «Сэр, имею честь доложить…» И еще – составить списки убитых и раненых.

Его британского величества семидесятичетырехпушечный корабль «Несравненная» шел на фордевинд с устойчивым западным ветром под малыми парусами. Следом, как два гадких утенка за дородной мамашей, двигались бомбардирские кечи. Справа, на расстоянии предельной видимости – «Лотос», далеко слева – «Мотылек». За «Вороном» – невидимый с «Несравненной» «Моллюск». Четыре корабля составляли цепь, которой можно прочесать узкое горлышко Балтийского моря от Швеции до Рюгена. Новостей по-прежнему не было. В начале навигации все балтийские купеческие суда стремятся наружу, к Англии и Европе; для них западный ветер – встречный. Несмотря на солнце, воздух был свежий и зябкий, море под небом в мелких пятнышках облаков – серебристо-серое.

Под струей из помпы Хорнблауэр задохнулся и задрожал от холода. Пятнадцать лет он служил в тропиках и в Средиземноморье; не упомнить, сколько раз на него лили теплую воду. Балтийская вода, охлажденная льдами Ботнического и Финского заливов, талыми водами Одера и Вислы, всякий раз оказывалась неожиданно студеной. И все же она странно бодрила; он нелепо приплясывал под мощной струей, забыв – как всегда во время купаний – о приличествующем коммодору достоинстве. Шестеро матросов, под присмотром корабельного плотника чинившие разбитый ядром пушечный порт, поглядывали на него с удивлением. Двое у помпы и Браун с халатом и полотенцем наготове хранили серьезные мины – они знали, что коммодор их видит.

Внезапно струя иссякла. Перед коммодором стоял щуплый мичман. Мальчик только что откозырял; несмотря на торжественность момента – как-никак он