Феодора - Пол Уэллмен Страница 17

Она медленно пошла по дороге. Великолепная Македония, изящная, нежная, привыкшая к роскоши, теперь была в грубой шерстяной тунике, без украшений, с неприбранными волосами. Офицер догнал солдат, и отряд вернулся в город, сожалея, что представление окончено. Арестованным женщинам, тем более красивым, приходилось проводить время с воинами, и знаменитая фамоза была лакомым кусочком. Сегодня эскувитам повезло, они обменивались сальными шуточками, вспоминая прошедший день. Их жертва брела по дороге, за ней увязались несколько оборванцев. Один из них, колченогий, набрал полную пригоршню грязи и швырнул в изгнанницу. С криками и смехом остальные тоже принялись бросать в нее комья земли. Внезапно над ухом Македонии просвистел камень. Она поняла, что находится в опасности, и побежала, закрывая голову руками. Вслед ей понеслись оскорбления, чернь ненавидела беззащитную красоту.

В это время с башни над воротами раздался сигнал, означающий, что ворота закрываются на ночь, и никто не покинет город без специального пропуска. Толпа вернулась в город, и ворота с железными цепями захлопнулись.

Македония продолжала бежать, спотыкаясь и рыдая, потом замедлила шаг. Жизнь для нее, похоже, кончилась. Еще вчера она была богата, окружена друзьями, поклонниками и льстецами, ее знали многие в столице, она была вхожа во дворец. И вот она потеряла все — друзей, дом, состояние, чернь забрасывает ее грязью — ее, самую знаменитую фамозу; все это произошло так внезапно, она до сих пор не в силах оправиться от удара судьбы. Сейчас она не знала, куда направляется и чем завтра утолит голод.

Вдруг кто-то окликнул ее. Она не поверила ушам. Голос снова тихо произнес ее имя. Женщина остановилась, вглядываясь в сгущающиеся сумерки.

— Это ты?.. Не может быть!.. Ты, Феодора?

Тонкая фигурка белела в темноте у придорожной изгороди.

— Иди сюда, — позвала она.

Македония сделала несколько неуверенных шагов навстречу. Почувствовав прикосновение нежных рук, она не выдержала и, медленно опустившись на колени, дала выход своему горю.

— Ты… — рыдала Македония, — ты одна пришла, одна ты!..

Она захлебывалась слезами, хватая ртом воздух, ее тело сотрясалось в объятиях подруги. Феодора беззвучно глотала слезы, гладя плечи и спутанные волосы несчастной изгнанницы. Наконец рыдания стихли, девушка вытерла шалью распухшее лицо Македонии и усадила ее рядом с собой под изгородью. Они сидели, обнявшись и прижавшись друг к другу, прямо на земле, деликата задумчиво и печально смотрела на свою бывшую покровительницу.

— Все кончено, — тихо сказала Македония. — Мне кажется, что я уже умерла. Эти солдаты, восемь человек… под конец я будто оцепенела и ничего не чувствовала. Иногда быть женщиной ужасно, невыносимо…

Феодора молча кивнула. Потом сказала просто:

— Постарайся забыть этот день, дорогая. Немного времени — и ты полностью оправишься. Это проходит.

— Я знаю. Но я опозорена и разорена. Я многое видела в жизни и должна быть готовой ко всему. Но чтобы все сразу — тюрьма, ссылка, насилие… Это так несправедливо, так жестоко…

— Для женщин вроде нас с тобой нет справедливости, — мрачно произнесла Феодора.

Каменные башни сторожевых ворот заслоняли городские огни. Опустилась ночь. Высокая изгородь спасала подруг от холодного ветра. Они сидели рядом в полной темноте, обе прекрасные, изнеженные, созданные для роскошной и беззаботной жизни, но сейчас беспомощные, вынужденные противостоять суровому и бесчеловечному миру.

— Нам надо подумать о твоем будущем, — сказала Феодора после продолжительного молчания.

— Какое будущее у меня может быть? — Македония опять зарыдала.

— Довольно, — оборвала ее Феодора, — будущее есть всегда!

Македония через силу улыбнулась, понимая, что Феодора просто пытается остановить приступ ее отчаяния.

— Я слишком стара, чтобы начинать все сначала. Должна признаться — мне скоро тридцать пять, хотя все думают, что мне нет и тридцати. Ты удивлена?

Даже сейчас ей хотелось услышать подтверждение — она, как и все куртизанки, тщательно скрывала свои годы.

— Я никогда не давала тебе больше тридцати, — ласково промолвила Феодора, хотя сидевшая рядом с нею женщина, убитая горем, выглядела сейчас гораздо старше своих лет.

— Все равно, слишком поздно. У меня ничего нет, совершенно ничего! Они сняли даже мое маленькое золотое колечко, то, что я всегда носила на мизинце. Мне подарил его мой первый любовник, мне было тринадцать, а ему пятнадцать, он был славный мальчик… Ты знаешь, я никогда не снимала это кольцо. С годами мои пальцы стали толще, и я уже не могла снять его. А они стащили, посмотри, вместе с кожей…

Она поднесла руку к лицу Феодоры. Даже в темноте было заметно, что мизинец со следами засохшей крови сильно распух. Македония опять всхлипнула, но, овладев собой, продолжала:

— Слушай, у меня, кажется, найдется защита и покровительство.

— Что ты имеешь в виду?

— Пять лет назад сенатор Драгон давал пир, и я была в числе приглашенных. Одна очень известная персона, высокий гость… он выбрал меня и потом несколько раз посылал за мной. Я очень понравилась ему, он всегда был нежен со мной и щедро вознаграждал.

— Принц-правитель Юстиниан? — перебила Феодора, слыхавшая и раньше об этой связи.

Македония кивнула.

— Сейчас он в отъезде, в столице его нет. Юстиниан часто выполняет какие-то дипломатические обязанности…

— Да, разумеется, ты права, мужчины не хотят нас помнить. Как только мы исполняем их желания, они сразу же отчаянно стремятся нас забыть!

— Иногда они помнят нас — так же отчаянно.

— Нет, ничего не выйдет. Юстиниан — один из избранных, он на вершине власти, он фактически правит империей. Глупо надеяться, что царственная особа пошевелит хотя бы пальцем, чтобы спасти несчастную куртизанку, даже если когда-то она дарила ему наслаждение. Мне так не хочется закончить свои дни за прялкой, как проститутки, оставляющие под старость свое ремесло! Я так люблю жизнь! И теперь… теперь…

Она снова заплакала.

Тем временем ветер стих. Наверху ярко и холодно мерцали звезды. Ночной воздух посвежел, и подруги согревали друг друга в объятиях. Македония выплакала свое горе и, наконец, задремала.

С первым лучом солнца Феодора разбудила ее.

— Я спала и была так счастлива. Мне снилась моя прежняя жизнь, а весь вчерашний день был словно дурной сон…

Она попыталась вскочить на ноги, но тело онемело и не слушалось ее. Македония застонала от боли.

— Я тебя разбудила, чтобы ты успела уйти до того, как откроют ворота. Иди этой дорогой, потом свернешь на юг, к Галлиполи, там есть паром.

— А что на севере?

— Если направишься на север, попадешь во Фракию, грубую крестьянскую страну. А на сирийском побережье, на юге, лежит Антиохия, великолепный город. Там