Фредерик Марриет - Многосказочный паша Страница 18

— Педро, — сказала Тереза, — ты решишь наш спор. Который из двух кавалеров лучше?

— Я думаю, — сказал я, — что ваш сеньор лучший из блондинов, которых когда-либо случалось мне видеть, но прекрасные черные глаза кавалера донны Эмилии так же единственны в своем роде.

— Но, Педро, ты их перемешал, — сказала Эмилия. — Дон Перес, блондин, мой обожатель, а брюнет, дон Флорес, любит сестру мою.

Тут-то я заметил свою ошибку при передаче записок. Тереза покраснела. Однако у меня достало ума ответить:

— Точно так, сеньора, вы правы, вижу, что я ошибся. Вскоре затем вошла в комнату тетка, и Тереза, уходя, сделала мне знак следовать за ней. Когда мы были одни, она сказала:

— Скажи мне правду, Педро. Ты перемешал письма, и мое отдал дону Пересу, блондину, — не правда ли?

— Признаюсь, что так, — отвечал я, — потому что брюнету я уже отдал письмо донны Эмилии.

Донна Тереза закрыла лицо руками и залилась слезами.

— Педро, — сказала наконец она — не говори об этом никому, слышишь ли, или ты погубишь меня. Боже, что будет со мной? — воскликнула она.

Донна Тереза была безутешна. Наконец она отерла слезы и после долгого размышления взяла клочок бумаги и написала что-то.

— Педро, — сказала она, — возьми эту записку и вручи ее брюнету, слышишь ли, брюнету?

Тереза читала письмо Эмилии к дону Пересу, которое попало в руки дона Флореса, а потому и написала теперь:

«Вы, может быть, упрекаете меня в излишней строгости за отказ мой увидеться с вами вчера вечером, но я боялась… Не думайте, чтобы я издевалась над вашими чувствами. Ожидаю вас в садовой беседке, в которой в прошедшую ночь уже были без нас… Будьте там в девять часов».

Я отдал записку дону Флоресу.

— Передай донне Терезе, — сказал он, — что я непременно буду. Теперь знаю, отчего вчера она не хотела видеть меня. Дай Бог, чтобы я был так же счастлив, как и дон Перес.

Он дал мне дублон и удалился. Не успел я еще уйти, как наткнулся на дона Переса.

— Ба, это ты, паж! Счастливая встреча! Пойдем ко мне, я дам тебе записку к Эмилии.

Я повиновался, и он подарил мне, как прежде, четверть дублона.

— Покорно благодарю, сеньор! — сказал я. — Дублоны дона Флореса и ваши четверти дублонов скоро обогатят меня.

— Как! — сказал он. — Дон Флорес дает тебе по дублону? Он, верно, сошел с ума. Но я не хочу, чтобы он давал тебе больше моего. Вот тебе полтора дублона, что с полученным тобою от меня составит столько же.

Я поклонился, поблагодарил и ушел.

Несмотря на молодость, я понимал, что в свидании прошедшей ночи было что-то, что произвело глубокое впечатление на донну Терезу. А так как я любил ее более Эмилии, то и рассудил за благо, прежде чем отдам письмо Эмилии, посоветоваться с донной Терезой.

Я сделал ей знак, чтобы она следовала за мной в свою комнату, и пересказал ей ответ дона Флореса, присовокупив также его желание «быть так же счастливым, как был дон Перес в прошедшую ночь». Она покраснела от стыда и горести. Я рассказал ей, как дон Перес пригласил меня к себе, и что случилось. После чего подал я ей записку и спросил ее, должен ли я отдать ее Эмилии, или нет. Поспешно сорвала она печать и прочитала следующее:

«Где взять слов, чтобы выразить мою благодарность милой Эмилии за то, что получил я от нее в прошедшую ночь! Умоляю вас, уведомите меня, когда будет мне дозволено вторично видеться с вами. Жизнь без вас мне в тягость. Вы одна делаете ее для меня сносной».

— Педро, — сказала она, — ты оказал мне большую услугу, ты спас меня. Чем заплачу я тебе за это?

— Дайте мне вместо одного — два поцелуя, — отвечал я.

— Тысячу раз готова я целовать тебя, — отвечала она, прижав меня к груди и целуя, и слезы ее омочили мое лицо.

После чего взяла она лоскут бумаги и, стараясь подражать руке Переса, написала следующее:

«Я повинуюсь вам, жестокая; вы не увидите меня до тех пор, пока не будет на то вашей воли. Счастливый Флорес — завидую ему!.. Но, Эмилия, неужели никогда не сжалитесь вы надо мною? Я так несчастлив! Если вы меня еще любите, удостойте вашим ответом. Вас обожающий Перес».

— Отнеси, милочка, эту записку к сестре. Чего хочешь от меня за это?

— За это спрячьте мои деньги, — сказал я, — потому что, если увидит их у меня ваша тетушка, то чем отговорюсь я, когда спросит меня, откуда взял их?

Она грустно улыбнулась, взяла мои дублоны и заперла их в свой туалет.

— Я умножу твое имущество, Педро, — сказала она.

— Нет, извините, — отвечал я, — от вас беру я одни поцелуи.

Я рассказал ей, за что донна Изабелла дала мне два реала, и мы расстались. Я отдал записку донне Эмилии и в тот же день получил от нее ответ. Но я не хотел делать ничего без донны Терезы, и мне казалось, что еще можно поправить мою ошибку. Я принес к ней ответ Эмилии Пересу и сообщил свои мысли.

— Ты мой ангел-хранитель! — отвечала Тереза.

Она распечатала письмо Эмилии; содержание его было следующее:

«Вы называете меня жестокой, но напрасно. Одному Богу известно, как страдаю я сама, не видя вас. При первом удобном случае мы увидимся. Но тетка моя, как уже я писала вам, приняла все меры предосторожности; Тереза легкомысленна; решиться на подобный поступок я не в силах. Одна мысль быть открытой ужасает меня».

Тереза разорвала записку и написала:

«Бели женщина иногда — бывает так несчастна, что уступает по слабости просьбам своего возлюбленного, он делается еще настойчивее и требует того, о чем бы должен был умолять как о милости. Я думаю, что все, происходившее в темноте, должно оставаться тайной и не срываться с языка. Объявляю вам, что малейший намек на наше свидание в прошедшую ночь я буду считать за оскорбление, а чтобы наказать вас за вашу настойчивость, я отказываю вам в свидании, как отказывала прежде. Надеюсь, что вы исполните мое желание. Получить от меня прощение зависит от вас самих; я посмотрю, как вы будете вести себя. Когда пожелаю увидеть вас, я о том уведомлю. До тех пор остаюсь вашей и пр.».

Я отнес это письмо дону Пересу; у него в это время был и дон Флорес: они не скрывали друг от друга ничего. Он распечатал письмо, и, казалось, был удивлен его содержанием.

— Кто разгадает женщин! — воскликнул он. — Прочитай, Флорес, эту записку и скажи, что ты об этом думаешь.

— Что думаю? — отвечал Флорес — Что мне нравится ее ум. Иная женщина на ее месте только и боялась бы того, чтобы ее не покинули; напротив, она требует еще большей привязанности, требует твоей покорности. Если не хочешь лишиться любви своей возлюбленной, советую тебе в точности исполнить ее приказание.

— Отчасти ты прав; после свадьбы мы становимся главой дома, отчего же не дать им повластвовать над нами до свадьбы? Я люблю ее теперь еще более чем прежде, и если ей угодно играть роль жестокой — пожалуй, я готов терпеть. Это служит доказательством ее ума: держа нас от себя на почтительном расстоянии, они этим только и могут привязывать нас.