Адольф Мютцельбург - Невеста с миллионами Страница 18

Короче говоря, мне стало ясно, что она совершенно одинока и соблазнительная мысль привязать к себе человека, способного в силу одной только симпатии и дружеского расположения помочь ей получить средства к существованию, уже не дает ей покоя. Она немка и поэтому, несмотря на благоразумие и силу характера, немного легковерна и романтична. Насколько я понял, эту крепость не удастся взять при первом же штурме и сначала мне нужно войти к ней в доверие. Я сказал ей, что здесь, в Ричмонде, ничего не могу для нее сделать, поскольку нахожусь тут негласно в ожидании последствий одной дуэли в Нью-Йорке, из которой вышел победителем. Там, в Нью-Йорке, я вхож во многие приличные дома и мне не составит ни малейшего труда подыскать для нее хорошее место. Я намеревался убедить ее остаться и потом отправиться со мною в Нью-Йорк. Если она будет рядом, я могу не сомневаться в своей победе. Часа через два я ушел от нее, не позволив себе никакой вольности, и ограничился тем, что на прощание поцеловал ей руку.

Мое приглашение навестить меня на другой день она решительно отвергла, но согласилась на непродолжительный разговор вечером.

Однако на следующий день я получил письмо от Бенджамена, из которого узнал, что должен незамедлительно ехать в Вашингтон для разговора кое с кем, кто будет послан президентом на Юг. Мне удалось несколько минут побеседовать с моей красавицей на лестнице. Я оставил ей свой адрес, и она пообещала разыскать меня в Нью-Йорке. В два часа пополудни я уехал, но об этой девушке ничего больше не слышал и не получил от нее ни одного письма. Я считал, что она исчезла… и вот теперь увидел ее за стойкой. Молодым людям должно везти! Любопытно, какое у нее будет лицо, когда она опять увидит меня? Простите, я только поздороваюсь с ней.

Легкой, упругой походкой он направился в бар. Стонтон и Говард глядели ему вслед. На их лицах можно было прочитать смешанные чувства: удивление и восхищение соседствовали с плохо скрытой завистью или по крайней мере досадой.

— Этот малый проклят Богом! — пробормотал Стонтон. — Помяни мое слово: когда-нибудь он сотворит такое, от чего весь мир содрогнется!

— Мне бы его манеры! — со вздохом заметал Говард. — Что бы ни сделал этот парень — все у него выходит по-благородному. Верно, и смелости ему не занимать?

— Думаю, что так оно и есть, — ответил Стонтон. — Во всяком случае, он здорово работает клинком, лихо управляется с лошадью, да и стрелок каких поискать. Неудивительно, что бабы от него без ума! Они сами привыкли ломать комедию и от нас не хотят ничего другого. А того, кто с ними по-честному, принимают за дурака! Быстрее бы кончалась вся эта заваруха — мне тоже охота заделаться таким комедиантом!

Бут тем временем оказался уже у буфетной стойки. Таинственная незнакомка разговаривала с миссис Браун и поэтому узнала актера, только когда он очутился совсем рядом. Сперва она побледнела, а затем вся кровь бросилась ей в лицо. По-видимому, неожиданная встреча ошеломила ее.

Охватившее девушку волнение не укрылось от Бута, не сводившего глаз с очаровательной немки. В ее лице было что-то утонченное, почти аристократическое, а прекрасные каштановые волосы, светло-карие глаза, большие и выразительные, очень гармонировали с нежного оттенка кожей. В отличие от своих двух товарок она носила закрытое облегающее платье, лишний раз подчеркивающее красоту ее фигуры.

Она казалась столь взволнованной, что едва не дрожала, и с трудом ответила на приветствие актера.

— Я чрезвычайно рад этой встрече, мисс! — в высшей степени учтиво сказал Бут, в то время как обе девицы и сама хозяйка восхищенно глядели на «Адониса», имевшего обыкновение уделять внимание лишь признанным красавицам. — Очень мило, что вы решили остаться с нами. Но отчего вы не подавали с себе никаких вестей? Ведь я просил вас об этом, и вы обещали мне написать!

Он не случайно завел этот разговор у всех на виду. Все было точно рассчитано. Поступая таким образом, он отводил от себя подозрение в каких-то тайных намерениях. Он обращался с девушкой совсем как с дамой из хорошего общества: это должно было льстить ей, особенно в присутствии товарок.

— Простите меня, сэр! — ответила она. — Я не хотела злоупотреблять вашей добротой, поскольку случай помог мне добиться того, о чем мы с вами беседовали, без посторонней помощи.

— И вы нашли это место здесь, у миссис Браун? — спросил Бут. — Это превосходно! Вы попали в приличный дом, в чем вас, конечно, уверили ваши подруги.

Миссис Браун поклонилась в знак признательности за комплимент, а обе девицы закусили губы: казалось, они достаточно знали мистера Бута, чтобы понять его намек. Однако он держался вполне в пределах приличий, поэтому возразить было нечего.

— Я живу здесь, в этом доме, и надеюсь, мы будем видеться довольно часто, — сказал напоследок Бут и, поклонившись, вышел из бара.

Вернувшись в комнату, где его с нетерпением ожидали приятели, актер бросился в кресло. На губах его играла торжествующая улыбка.

— Все хорошо! — бросил он. — Узнав меня, она вся вспыхнула! Выходит, нисколько не забыла. Конечно, ей немало расскажут обо мне, ведь остальные девицы только и ждут, чтобы почесать языки. Как она отнесется теперь ко мне — это ее дело. Живет она здесь же — значит, от меня ей не уйти. Но что это?

С этими словами он указал на окно, выходившее на площадь, и поднялся со своего места.

— А-а-а! — протянул Стонтон. — Да это наконец добрались мои черномазые с плантации «Либерти».

— Те самые свободные негры мистера Бюхтинга? — спросил Бут. — Что же с ними будет?

— Пусть думает правительство, — ответил Стонтон. — Скорее всего, оно обойдется с ними как с военными трофеями! Черт побери! Мои люди их неплохо отделали! Пожалуй, придется выйти на минутку, поговорить с сержантом, который командует конвоем.

— Я пойду с тобой! — сказал Бут. — Хочу лишний раз посмотреть на этот сброд и посмеяться над глупцами-аболиционистами, которым не терпится поставить нас, белых, на одну доску с этим обезьяньим отродьем!

Вся троица покинула угловую комнату. Говард уплатил по счету, и приятели вышли на площадь.

Там уже собралась толпа зевак и уличных мальчишек, которые насмехались над цветными и швыряли в них камнями. Когда Бут подошел ближе и с чувством отвращения и неприязни окинул взглядом несчастных, даже он содрогнулся при виде женщин и девушек, многие из которых были довольно светлокожие. Едва ли не у каждой виднелись следы побоев, одежда большинства была изодрана в клочья. В глазах у всех застыло выражение тупого отчаяния.

— Черт побери! А бабенки-то ничего, — заметил Стонтон, оглядев их с видом знатока. — Правда, мои парни здорово их поколотили; ничего нельзя было поделать, хотя мне это и не по душе. С плантации «Либерти» я приказал забрать больше сорока черномазых, а теперь их всего двадцать пять — остальные, верно, окочурились по дороге. Вон тот крепкий парень — с ним пришлось повозиться при аресте: отбивался как дьявол.