Княжич Олекса. Сказ второй - Анна Архипова Страница 19

У ворот дома их встретили сторожа — старик со старухой — которых Мусуд оставил смотреть за хозяйством, покуда он с Миланьей живет в Новугороде. Быстрого осмотра Миланье хватило, чтобы убедиться в том, что дом старики держали в порядке, а скотину в сытости. С радостью она вошла в свой дом, погладила, как-то было прежде, мурчащую кошку за ухом и села на лавку подле пышущей жаром печи. Пока старик-сторож помогал Мусуду распрягать лошадей, его старуха вернулась в избу и поспешно принялась сдвигать столы да накрывать на них: хозяев и ратников, сопровождавших их, следовало попотчевать сытной трапезой!

Вот Мусуд вошел в дом, приглашая за собой княжьих ратников. Шумно переговариваясь меж собой, мужчины устроились за столами и принялись за еду, а Миланья предпочла уйти в опочивальню, прикрыв плотно за собою дверные створы. Ждала она, когда ратники насытятся и покинут их дом, надеясь, что тогда Мусуд придет к ней — но даже когда шум застолья стих, а изба опустела, муж не открыл двери опочивальни.

Миланья тяжко вздохнула, понимала она: Мусуд сердит на нее.

За весь путь от Новугорода до Переславля-Залесского он ни словом ни делом не выдал своих чувств. Он заботился о ней, беспокоился об её удобстве, ни на миг не терял бдительности на случай, если натолкнуться они на засаду какую. И всё-таки Мусуд был сердился на неё! Смотрел на неё угрюмо и сторонился разговоров с нею. Не мог Мусуд простить Миланье, что она хитростью оторвала его от Александра, выпросив у княжича дозволения уехать с мужем в Переславль-Залесский.

Такова был цена спасения мужа…

Припомнила она, как протестовал Мусуд, едва только прознал о том, что обратилась она к княжичу с просьбой отпустить её в Переславль-Залесский вместе с супругом! И хотя Александр сразу же дал свое дозволение, Мусуд еще долго спорил и с ней и с княжичем, ни за что не желая оставлять подопечного без надзора. Но несмотря на возражения, княжич своего решения не поменял и настоял на том, чтобы Мусуд отправился в путь вместе с женой.

Да, замысел Миланьи исполнился…

Поворочавшись немного на ложе, Миланья поднялась и вышла в горницу. Мусуд спал на лавке, прижавшись спиной к печи и подоткнув под голову свернутый походный плащ. Выглядел он уставшим и — даже во сне! — угрюмым. Она не сомневалась, что, коли б не весенняя распутица, то он бы не стал задерживаться в Переславле-Залесском — а ссадил бы жену с саней подле крыльца и, не делая передышки, развернул бы коней обратно в Новугород.

«Пошто серчаешь на меня, любый мой? — подумала Миланья. — Ведь жизнь тебе спасаю!»

Она хотела было разбудить его да позвать в опочивальню, но передумала — не нужно сейчас тревожить Мусуда, пусть спит, где тому вздумается! Пусть отойдет и от дороги долгой и от мыслей своих тяжелых. Пусть отдыхает и набирается сил. Придя к такой мысли, женщина неслышной поступью ушла обратно в опочивальню.

Спустя седьмицу после возвращения Миланью и Мусуда в Переславль-Залесский половодье вошло в полную силу: лед Плещеевом озере вскрылся — вода стала стремительно подниматься, подтапливая берега; реки и ручейки превратились в бурные пенящиеся потоки, а земля вспухла, пропитавшись талой водой. Дни стали заметно теплее, а солнце светило все жарче, растапливая остатки снегов в лесах и полях. Несмотря на сырость и грязь, которые были повсеместно, люд пребывал в радостных настроениях: наконец-то холодная и суровая пора осталась позади, а впереди их ожидает возрождение после зимнего сна матушки-земли!

Надежды Миланьи на то, что Мусуд — оказавшись дома, успокоится и тихо-мирно подождет времени, когда земля просохнет, а половодье сойдет на нет — к её огорчению не оправдались. Муж её места себе не находил и все считал дни, когда возможно будет отправиться в обратный путь. Сие тревожило Миланью, невольно она начинала переживать, что не сумеет уберечь мужа своего от опасности, что сумеет тот вернуться в Новугород прежде времени. Она даже подумывала о том, чтобы добавить Мусуду в питье зелье из особых трав и заставить того захворать — и тем самым удержать его от желания выехать в Новугород как можно скорее. Она почти решилась на отравление — до того снедал её страх за Мусуда.

— Чего ты все смотришь в сторону заката? — спросила она однажды мужа. — Думаешь, если смотреть туда, то и время быстрее пролетит?

Тот глянул на нее испытующе и до Миланьи вдруг дошло, что догадывается он о её намерении задержать его в Переславле-Залесском.

— Не нужно было мне брать тебя в Новугород, — заговорил он с сожалением.

— Это почему? — спросила жена, хотя и знала уже, каков будет ответ.

— Оставь я тебя в Переславле, то не пришлось бы мне отрываться от службы, чтоб вернуть тебя домой.

Боль тронула струны души Миланьи, когда услыхала она это!

— Оставь ты меня в здесь, то не носила бы я сейчас ребенка под сердцем! — горячо возразила она.

Мусуд только отмахнулся от нее и ушел из избы. Женщина побродила по дому, никак не находя себе места после слов мужа, затем все же решилась пойти следом за ним. Нашла она его в конюшне, где он возился с седельными ремнями, проверяя, не износились ли они, не повредились ли скрепы. Он ненадолго поднял взгляд на жену, затем снова занялся седлом.

— Если подозреваешь меня в чем-то, то молви прямо, — потребовала Миланья решительно.

— В чем мне тебя подозревать? — насмешливо отозвался тот, не отрываясь от дела.

— Тогда почему сторонишься меня? Как будто я и не жена тебе вовсе!

Супруг только покачал головою, сетуя на её докучливость.

— Хочешь знать, против ли я твоего возращения в Новугород? — продолжила Миланья, распаляясь из-за его безразличия. — Так вот — знай! — против. И ежели подозреваешь, что нарочно я упросила княжича отправить тебя со мной, то в корень зришь!

Мусуд опять вскинул на нее глаза и теперь в них не было насмешливости.

— Вот уж не ждал, что жена моя дурой окажется, — пробормотал он.

Миланья, негодующе поджав губы, сделала несколько шагов к нему:

— Ты за свою жизнь прошел много земель, ты служил многим господам! Князь Ярослав и сын его — господа очередные, только и всего! Сейчас ты служишь им, а после станешь служить кому-то другому…

— А если не захочу служить кому-то другому? — поднял грозно брови Мусуд.

— Да разве