Флибустьер - Геннадий Борчанинов Страница 19

Я покрутил бутылку в руках, очищая её от налипшей соломы, которой были проложены ящики для лучшей сохранности, и которая оказалась совершенно бесполезной. На душе было довольно тоскливо от осознания того, что вся авантюра оказалась пустышкой, и я, недолго думая, отбил горлышко и у этой, последней, бутылки.

— Выпей, — я протянул вино обратно.

Шон аккуратно приложился к бутылке, вернул её мне, и я выпил тоже, после чего просто швырнул эту несчастную бутылку наземь. Осколки брызнули в разные стороны вместе с остатками бургундского.

— Ты чего? — спросил Шон.

— Тут слишком много для двоих и слишком мало для всех, — пожал плечами я.

— Да я бы и один выпил… — хмыкнул он.

— Знаю, друг мой, знаю, — сказал я. — Попьём ещё бургундского, не переживай. Но потом.

Глава 16

Весь остаток дня прошёл в довольно неприятных хлопотах. Я-то сумел ускользнуть от неприятной работы на погрузке трофеев, но ускользнуть — слишком сильно сказано. Мне пришлось снова штопать раненых, а дело это, прямо скажем, не самое приятное.

Раненых, конечно, было не так уж много. Себадуку умудрился сломать ногу, и его уже успели напугать тем, что ногу придётся отнять, поэтому он истерил и верещал, не переставая. Никакие увещевания не помогали, негр просто перестал воспринимать происходящее. Пришлось успокоить его боковым в челюсть. Лучшая анестезия для семнадцатого века, пожалуй.

Перелом у него был закрытый, но всё, что я знал — то, что нужно наложить шину. Нога распухла, но никаких смещений я не заметил, поэтому жёстко зафиксировал ногу, плотно забинтовал и строго наказал Адуле и остальным неграм больного не тревожить, положить на спальное место и запретить ходить. Всё остальное зависело уже от природного здоровья Себадуку, но раз уж он укус змеи перенёс, то и с переломом ноги справится. Хотя выбывший на несколько недель член команды (даже такой, не самый полезный, как Себадуку) это тоже потери.

Ещё серьёзно ранен оказался Кристоф, ему разрубили предплечье до самой кости, и тут я уже не ручался за благоприятный исход. Я, конечно, продезинфицировал рану и заштопал его по всем правилам, но сразу предупредил его, что, возможно, пойдёт гангрена. Пусть молит Бога, чтобы гангрены не случилось. Я до последнего откладывал самую частую операцию семнадцатого века — ампутацию конечностей, зная, что блевану от одного только вида.

Легко раненых я даже не считал, почти у всех были синяки, мелкие порезы и царапины, и у меня в том числе. Возиться с ними оказалось муторнее всего, многие просто приходили за чаркой рома, зная, что я использую его для дезинфекции. Таких я стал заворачивать на самые тяжёлые работы, и ручеёк раненых быстро иссяк.

Убитыми мы потеряли троих. Оботе не повезло оказаться на пути пушечного ядра ещё до начала абордажа, Клоду пробили голову, Пьеру, новичку-адвокату, пуля попала в шею, и он долго истекал кровью, хрипя и умоляя нас помочь ему. Помочь не мог никто. В итоге всех троих зашили в парусину и сбросили в морскую могилу с пушечным ядром в ногах.

Но больше всего времени мы угрохали на погрузку трофеев. Раз уж нам не удалось захватить наиболее ценный груз — вино, то мы забирали с брига всё, что не приколочено к полу, а что было приколочено — отрывали вместе с гвоздями. Куча трофеев росла и множилась, трюм постепенно забивался награбленным. «Лилию» фактически разбирали на запчасти.

В капитанской каюте всё-таки нашлось несколько бутылок злосчастного вина, которые капитан, видимо, припрятал для себя любимого. Эти бутылки разбивать я уже не стал, а велел отнести в кают-компанию. Разделим на всех. Ещё там нашлись приборы, а самое главное — подзорная труба, плохонькая и мутная, но рабочая. Для меня, далеко не самого зоркого в нашей команде, это был настоящий подарок, и я решил, что смогу её разобрать, отполировать линзы и сделать из неё верную помощницу моряка.

Журнал я немного полистал, но не нашёл ничего интересного. Разве что запись о том, что вино должно было уйти аж в Канаду, слегка меня развеселила. Попьют берёзовый сок вместо бургундского, ничего страшного, не переломятся.

Наконец, когда от «Лилии» остался фактически голый корпус с крысами внутри, корабли расцепили, такелаж распутали, а Клешня топором пробил бригу днище. На «Орионе» поставили паруса, а «Лилия» медленно погружалась под воду, пуская пузыри и закручивая бурные водовороты, словно пытаясь утащить кого-нибудь вместе с собой.

Топить бриг было жалко. Но другого выхода я не видел, иначе мы просто не дойдём до берега, а если дойдём, то крайне медленно и неуверенно. И теперь я стоял на корме «Ориона», вглядываясь в опускающиеся под воду стеньги, а крепкий южный ветер тащил нас вперёд, к проливу между Кубой и островами Инагуа. Возвращаться на Тортугу мне не хотелось, лучше сбыть награбленное где-нибудь в другом месте, где никто не станет задавать лишних вопросов. Например, на Багамах, на острове Нью-Провиденс, где обитали британские колонисты. Главное, спустить французский флаг с лилиями до того, как мы покажемся на рейде английской колонии.

Для меня это вообще казалось удивительным, что Англия и Франция воюют в колониях, мне казалось, тут всем скопом грызут только Испанию, пытаясь свалить этого колосса. Но нет, грызлись все со всеми. Конкретно в этот момент Франция и Голландия были в союзе против Англии, а война шла сразу в трёх частях света, в Европе, Африке и Вест-Индии. Благо, название у «Ориона» было международное, не какой-нибудь «Сен-Дени», «Сан-Сальвадор» или «Роял Чарльз», а флаг я могу вывесить любой, хоть национальный, хоть флаг партии любителей пива.

Но в первую очередь нужно было сделать чёрный флаг. Как полагается, с черепом и костями, чтобы каждый, кто видел его на горизонте, дрожал от страха, зная, что это капитан Грин идёт по его душу. Правда, единственной чёрной тканью на корабле были только мои рубашки, и перешивать их на флаг я бы не дал.

— Ура! Девчонкам за пять денье! За пять денье девчонки! — матросы грянули шанти резко и внезапно, так, что я вздрогнул и обернулся, оторванный от собственных мыслей.

Будто бы и не было никакого сражения, абордажа и рек крови. Весёлая песня гремела над морскими волнами, и я невольно улыбнулся тому, как легко парни отпускают все невзгоды. Нехитрый текст повторялся с незначительными отличиями, с каждым куплетом девчонки становились всё дешевле и дешевле, но подпевать я не стал, хотя мог. Ограничился тем, что несколько раз стукнул кулаком по фальшборту в такт с песней.

— Ура девчонкам