Ольга Крючкова - Капитан мародеров. Небесный Сион Страница 2

Жюстен неспешно прогуливался, не забывая тем временем поглядывать на вновь прибывшие корабли, но, увы, среди них не было ни одной египетской галеры. В порту царили суета и сутолока, успевшая утомить Жюстена за минувшие дни.

На прилегавшей к порту площади шла бойкая торговля рыбой и различными дарами моря. Тут же среди торговых рядов прохаживались девицы, завлекавшие моряков в ближайшую таверну, где можно было не только сытно поесть и выпить вина, но и вкусить плотские удовольствия за умеренную плату.

Взор Жюстена скользнул по одной из таких девиц. Она призывно улыбнулась и, определив в Жюстене состоятельного клиента, направилась прямо к нему. Заметив это обстоятельство, Жюстен предпочёл раствориться в пёстрой многоязычной толпе, нежели поддаться искушению.

…И вот, наконец, в порт на вёслах вошла египетская галера. Жюстен напрягся, а затем, заметив протею в виде сокола, облегчённо вздохнул:

– Слава Богу… Надоело ждать… – едва слышно произнёс он. – Поскорей бы вернуться в Экс-ан-Прованс, я весь провонял рыбой…

Галера под белыми парусами из плотного египетского хлопка пришвартовалась к свободному пирсу; смуглые мускулистые моряки, облаченные в одни лишь широкие штаны и подобие тюрбанов на голове, сбросили сходни.

По ним спустился важный, напыщенный египтянин, окинул взглядом порт и направился к таможне, дабы заплатить положенные налоги на ввозимые из-за моря эбеновое дерево, хлопок, благовония и специи.

Жюстен поспешил за ним.

– Сударь! – окликнул он египтянина.

Тот оглянулся.

– Что вам угодно? – спросил тот на приличном провансальском наречии.

– Я ожидал вашу галеру… – начал Жюстен.

Чёрные густые брови египтянина невольно приподнялись вверх.

– С какой целью?

Жюстен не смутился и продолжил:

– Вы прибыли из Египта, не так ли?

– Истинно так… – подтвердил египтянин. – Но разве я нарушил здешние законы? – он постарался опередить последующий вопрос настырного провансальца. – Я намеревался, как и положено, оплатить пошлину и пригласить ваших людей на досмотр судна.

Жюстен застыл в изумлении…

– Простите, вы не тот, кого я ожидаю…

Египтянин слегка поклонился и продолжил свой путь по направлению к таможне.

Жюстен, разочарованный своей ошибкой и слишком долгим ожиданием заморских гостей, поплёлся по направлению к портовой площади, по которой деловито шествовали чопорные испанцы; туда-сюда сновали итальянцы, сицилийцы, корсиканцы, мальтийцы, магрибы[13], греки, турки, евреи, сирийцы и ещё бог знает кто.

Неожиданно за спиной Жюстена раздался голос:

– Вы здесь по поручению герцога Провансальского?

Секретарь оглянулся. Перед ним стояли двое мужчин преклонного возраста, но на редкость подтянутые и сильно загоревшие. Морской бриз развевал их длинные седые волосы и плащи из серого хлопка, под которыми Жюстен успел различить тонкие восточные кольчуги и перевязи с короткими мечами.

«Заморские гости… – вихрем пронеслось у него в голове. – На менестрелей явно не похожи… На египтян тоже… Отлично владеют провансальским наречием… Похожи на рыцарей…»

Жюстен усилием воли заставил себя обрести уверенность и произнёс:

– Честь имею приветствовать вас от имени герцога Провансальского. Но…

– Вас удивляет видимое отсутствие нашего корабля? – поинтересовался один из заморских гостей и тотчас поспешил объяснить: – Наша галера бросила якорь в ближайшей бухте…

Ответ рыцаря несколько удивил Жюстена, но тот не подал виду, снял с шеи медальон, данный ему герцогом перед отъездом из Экс-ан-Прованса, и протянул его «египтянам». Один из рыцарей, старший по виду, извлёк из-под плаща весьма похожий медальон, а затем сложил обе части вместе.

– Всё в порядке, – удовлетворённо заметил он и вернул Жюстену медальон герцога.

– Лошади готовы… Сколько вас? – спросил Жюстен.

Рыцари переглянулись.

– Нас четверо… – ответствовали они почти одновременно.

Жюстен как раз располагал именно таким количеством лошадей.

– Вас что-то смущает? – настороженно поинтересовался рыцарь, что помоложе, уловив замешательство Жюстена.

– Ничего, – заверил тот.

– Тогда поспешим, не будем терять времени.

Весна и лето 1454 года во Франции выдались на редкость ненастными. Графу д’Аржиньи казалось, что весь мир настроен против него, в том числе и природа. Его обширные владения терпели убытки от непогоды: урожай зерновых прел на корню, виноград не набирал положенной зрелости, сервы умирали от лихорадки.

Соседи-бароны, добровольно перешедшие под длань графа, признав в нём своего сюзерена, находились в бедственном положении, ибо не располагали столь обширными землями и богатствами, как д’Аржиньи.

Шарль помогал своим вассалам, как мог. Он понимал, что урожая в этом году не собрать, а значит, зима будет голодной, тяжёлой, а казна его не пополнится новыми доходами. Давно ему не доводилось переживать подобные трудности. Невольно Шарль вспомнил свою юность и матушку в убогом полуразрушенном замке Кастельмар, доставшемся по наследству от отца, который сложил голову на поле битвы против англичан.

В последние годы Шарль стал сентиментальным. Перешагнув сорокапятилетний рубеж, он оставался подтянутым, бодрым, сильным, не потерявшим интереса к жизни и женщинам. Граф частенько предавался воспоминаниям и даже несколько раз посетил свой родовой замок в Гаскони, а летом 1454 года сделал это в последний раз. И то лишь для того, чтобы продать его одному из местных гасконских баронов, ибо граф остро нуждался в деньгах.

Затем он проделал путь вдоль Гаронны и, углубившись в горы, попытался найти то место, где когда-то много лет назад стояла хижина Итриды, ведьмы, которая помогла появиться ему, наследнику барона де Кастельмар, на свет и дух которой являлся ему на протяжении всей последующей жизни.

Увы, за прошедшие годы течение Гаронны изменилось, так же как и ландшафт здешних мест. Шарль не нашёл ни хижины, ни захоронения Итриды.

Расстроенный, он вернулся в замок Кастельмар и провёл в своей комнате последнюю ночь. На следующий день во владение замком вступит уже новый хозяин.

Шарль, не раздеваясь, лёг на тюфяк. Невольно он вспомнил покойную матушку… и почти сразу же заснул. Длительная пешая прогулка по здешним окрестностям его утомила.

– Шарль, мой мальчик… – проскрипел знакомый старческий голос. – Как это похвально, что ты навестил родные места… и вспомнил обо мне.

Граф открыл глаза и в полутьме с трудом различил Итриду.

– Давно ты не приходила ко мне! Я уже думал, что утратил способность общаться с тобой, – признался Шарль.

Ведьма рассмеялась.

– Эту способность нельзя утратить. По крайней мере, при жизни…

– Ведь ты появилась неспроста, признайся мне! – с жаром воскликнул граф.

– О да! Ты прав, мой мальчик… Хоть тебе и минуло почти полвека от роду, но ты всё равно останешься для меня ребёнком, которому я помогла появиться на свет… Причём дважды! Но… Я должна предостеречь тебя.

Шарль напрягся.

– Предостеречь? От чего?

Образ ведьмы начал резко отдаляться и исчезать…

– Бойся волков… Береги сына… Ему предстоит раскрыть великую тайну… – произнесла Итрида и исчезла в темноте.

Шарль проснулся на ложе из простого крестьянского тюфяка, набитого сеном. Он ощутил, что нижняя рубашка взмокла от пота и прилипла к телу, несмотря на то что в помещении было прохладно.

Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди – Шарль тяжело дышал. Наконец он поднялся и испил холодной воды, зачерпнув её глиняной чашей из деревянной бадьи.

– Итрида не приходит просто так… Долгие годы я жил в достатке и спокойствии, поэтому она не являлась ко мне… Сейчас же она пришла с предостережением… – размышлял граф. – Но что значит: бойся волков? Что хищники нападут на меня на охоте?.. Береги сына… Я и так берегу его, он постоянно под охраной моих верных людей… Неужели архиепископ Ледесма узнал о существовании Бернара? Не может быть! Каким образом? Неужели моя возлюбленная Консуэло – его шпионка?! – От такого предположения у Шарля закружилась голова. – Неужели она жила в моём замке, делила со мной ложе и доносила Ледесме?!

…Через три дня граф спешно вернулся в поместье Аржиньи и первым делом направился к Консуэло. В компании Исидоры, которую в замке все считали матерью Бернара, она занималась шитьём. Женщины совместными усилиями мастерили мальчику новую курточку.

Увидев Шарля, они обрадовались и стали наперебой рассказывать обо всём, что случилось за время его отсутствия.

Шарль выслушал своих возлюбленных спокойно, не сводя глаз с Консуэло. Та заметила повышенное внимание графа, истолковав это по-своему и решив, что тот снедаем любовным нетерпением. Консуэло была преисполнена уверенности, что на ложе она великолепна.