Станислав Пономарев - Стрелы Перуна Страница 2

В романе С. Пономарева «Стрелы Перуна» показал первый этап осуществления планов Святослава Игоревича — походы в Волжскую Булгарию и Хазарский каганат. Автор удачно рисует подготовку похода, дипломатические переговоры Руси с кочевыми племена, и хазар, печенегов и гузов. Цель переговоров — привлечь на свою сторону противников Хазарского каганата. Дипломатический талант Святослава раскрывается в переговорах с патрикием Михаилом — послом Византии, которая пыталась извлечь свои выгоды из войны Руси с Хазарией.

Вполне реально, что печенежские племена, кочевавшие между основной территорией Хазарии и Крымом, участвовали в походе Святослава. Озлобленные на хазар из-за постоянных военных стычек с ними, печенеги были рады воспользоваться могущественным союзником для освобождения от сильного соседа.

Убедительно нарисованы переговоры печенежских бек-ханов с Византией и контрмеры, предпринятые здесь Русью. Известно, что деятельность византийских дипломатов особенно активизировалась во времена княжения Святослава Игоревича. Константинополь всеми средствами старался влиять на политику печенегов по отношению к Киеву с целью оттеснить Русь от черноморских берегов.

Достоверно описывает автор быт, нравы и обычаи наших предков, с теплотой и любовью, в «былинном духе» рисует русских богатырей — гридей, простых дружинников и смердов, — готовых идти на подвиги и самопожертвование во имя Русской земли.

Ярко и убедительно написан образ князя Святослава Игоревича — полководца и государственного деятеля, горячо заинтересованного в возвышении Руси и укреплении ее международного положения.

Исторически правдиво изображены близкие, друзья и недруги Святослава: его мать — княгиня Ольга, воеводы Асмуд, Свенельд, Добрыня, возлюбленная князя Малуша, император Византии Никифор II Фока, его жена Феофано, будущий император Иоанн Цимисхий, царевич Василий. Так же убедительны образы героев, созданных авторским воображением. Это — Летко Волчий Хвост и его коварная возлюбленная Альбида, смерды Кудим Пужала и Бортя, целительница бабка Рубаниха, воеводы Рудомир и Слуд, кочевые властители Харук-хан, Джурус-хан, каган-беки Асмид, печенежские военачальники...

Густая населенность повествовательной ткани действующими лицами, постоянная смена мест действий и ситуаций придает роману С. Пономарева динамичность, вводит читателя в многообразный мир истории, позволяет понять сложность исторического процесса становления и развития молодого государства — Киевской Руси.

В. Вахромеев, кандидат исторических наук.

1. По слову Великого князя Киевского

Глава первая

Тайный совет

— Уймитесь, братие! — Святослав грохнул кулаком по дубовой столешнице. — Приспело время думу думать со князем козарским Фарузом. Мудрый глас советников моих желаю слышать... Все ли здесь?

— Все, окромя торчинов, — отозвался в наступившей тишине воевода Добрыня.

— Сказывай, князь Фаруз. — Святослав сел во главе стола.

Хазарский хан встал, поклонился всем:

— На золотой трон кагана-беки великой Хазарии сел Асмид-эльтебер[1].

— Убийца Урака?! — удивился Свенельд, варяг на русской службе, полководец, один из ближайших советников великого князя Киевского.

— Да! — Фаруз-Капад-эльтебер криво усмехнулся. — Но власть Асмид-хана непрочна. Хоть он и оправдался перед лицом великого кагана Шад-Хазара На-ран-Итиля, богатуры не верят вероломному. У него нет такой славы бека[2], какая витала над каганом-беки Ураком...

— И коей озарен ты, славный Фаруз-тархан[3]! — громко заметил Святослав.

Фаруз-Капад-эльтебер на мгновение смутился, благодарно глянул на великого князя Киевского и продолжил:

— Асмид набирает новое войско ал-арсиев[4] вместо погибшего в Урусии два года назад. Как донесли мне друзья, сейчас у кагана-беки уже около шести тысяч всадников. К весне у него тумен будет. Купцы дали ему золота на оружие и коней. Но не все хотят помогать Асмиду. Язычники Хазарии, а их на земле великого кагана больше, чем людей других вер, злы на Асмида, потому что он ведет себя как завоеватель в собственной стране. Кара-хазары[5] обнищали, гибнут с голоду и бегут в другие земли...

— Это верно, — подал голос воевода города Киева Ядрей. — Этой зимой множество семей козарских пришли селиться на Русскую землю. Только в моей отчине два ста юрт осели, а...

Святослав строго глянул на воеводу. Тот поперхнулся на полуслове, покраснел и замолчал. Князь просил Фаруз-Капад-хана продолжать.

— Эльтеберам тоже сейчас не сладко на Хазарской земле: Асмиду много коней для войска надо, а платить за них нечем. Каган-беки все в долг берет, ха! Многие эльтеберы-язычники, христиане и даже мусульмане со всеми своими родами откочевали ко мне в Аланию. А это значит, я сейчас могу посадить на коней боле тридцати тысяч богатуров. Две луны тому у меня был посол от эмира бухарского Мансура ибн Нуха — богатый купец Хад...

Святослав нахмурил брови и прижал палец к губам. Хазарский хан сразу замолчал.

— Любо! — воскликнул проницательный, но как бы ничего не заметивший Добрыня. — Любо! Яз мыслю, княже, пора настала подмогнуть хороброму хану Фарузу стол хакан-бека занять!

— Верно!

— Так сие!

— Время к тому пришло! — поддержали воеводу ближние советники великого князя Киевского Свенельд, Ядрей и Слуд.

Широкоплечий и грузный Претич, уперев могучий кулак в щеку, смотрел в окно холодными голубыми глазами и молчал, словно все, что происходило здесь, его не касалось. Молчал, хмурясь, и Святослав.

— Нет! — Фаруз-Капад-эльтебер пристукнул ладонью по столу. — Каган-беки Асмид одним взмахом сабли может поднять на войну шесть туменов[6], не считая ал-арсиев. За ним пойдут буртасы, булгары, саксины и баяндеры...

— Ну и что? — прервал его Свенельд. — Разметем по степи, ако полову. Урак поболее воев на Русь привел, да...

— Ты прав, великий бек Свенельд, — улыбнулся Фаруз-Капад. — Ты прав еще и потому, что кагана-беки Асмида не поддержат аланы, мои подданные. Но посоветуй, как мне быть? Если я вместе с вами пойду на Итиль-кел[7] и мы разгромим войско Асмида, Хазария не примет меня и даже сторонники отвернутся. Все скажут: «Фаруз-Капад-хан врага привел в наши степи, значит он сам враг хазар!»

— Да-а... — Свенельд в смущении потер переносицу. — Тут мыслить да мыслить надобно.

— А мы по-иному сотворим, — вмешался Святослав... — Святич! — позвал он сотского охранных гридей. — Покличь-ка торчинов сюда!