Эмилио Сальгари - Тайны черных джунглей Страница 2

— Что с тобой, хозяин? — спросил Каммамури. — Тебе плохо.

— Нет, ничего.

— Но ты во сне жаловался.

— Я?..

— Да, хозяин, ты говорил о странных видениях.

Горькая улыбка показалась на губах Тремаль-Найка.

— Я страдаю, Каммамури, — сказал он, покачав головой. — О я очень страдаю!

— Я знаю, хозяин.

— Откуда?

— Уже две недели я наблюдаю за тобой. Ты грустен, молчалив. Никогда ты не был так печален.

— Это правда, Каммамури.

— Что же так угнетает тебя? Может, тебе надоело в джунглях?

— Нет, Каммамури. Здесь, в этих зарослях, среди этих болот, на земле тигров и змей, я родился и вырос, здесь я и умру.

— Но тогда в чем же дело?

— Есть женщина, видение, призрак!

— Женщина! — удивленно воскликнул Каммамури. — Ты сказал, женщина?

Тремаль-Найк утвердительно качнул головой и с силой прижал руки ко лбу, как бы желая прогнать гнетущие мысли.

Несколько минут возле хижины царило мрачное молчание, едва прерываемое журчанием реки, разбивающейся о берега, да стонами ветра, раскачивающего верхушки бамбука.

— Но где ты видел эту женщину? — наконец спросил Каммамури. — Неужели здесь, в этих джунглях, единственные обитатели которых — змеи и тигры?

— Я видел ее в джунглях, Каммамури, — сказал Тремаль-Найк тихим голосом. — Был вечер — о я не забуду его никогда, этот вечер, Каммамури! Я подкарауливал змей на берегу ручья, там, в самой гуще бамбука, когда в двадцати шагах от меня, за кустом с кроваво-красными цветами появилось видение — женщина, прекрасная, сверкающая, горделивая. Я никогда не думал, Каммамури, что на земле может быть такое прекрасное существо, что небесные боги способны создать его.

У нее были живые черные глаза, белоснежные зубы, чуть смуглая кожа, от ее темно-каштановых волос, волнисто спускающихся на плечи, исходил нежный аромат, который пьянил меня.

Она взглянула на меня и, издав долгий, мучительный стон, тут же исчезла. Я чувствовал, что не способен двигаться и, завороженный, лишь протянул руки к возникшему передо мной видению. Когда же пришел в себя и принялся искать ее, в джунглях спустилась ночь и все скрылось во тьме.

Что это было: живая женщина или небесный дух — я так и не знаю.

Тремаль-Найк умолк. От охватившего его возбуждения он дрожал, как в лихорадке.

— Это видение стало для меня роковым! — с болью воскликнул он. — С того вечера я стал другим человеком, в моем сердце разгорается какое-то страшное пламя! Этот призрак точно околдовал меня. Когда я в джунглях, она все время у меня перед глазами, на реке я вижу, как она скользит впереди моей лодки. Мои мысли все время только о ней; и во сне, и наяву передо мной только она. Мне кажется, я схожу с ума.

— Ты пугаешь меня, хозяин, — сказал Каммамури встревоженным тоном. — Кто бы это мог быть?

— Не знаю, Каммамури. Но она была прекрасна. О, необыкновенно прекрасна! — страстно прошептал Тремаль-Найк.

— Может, это был дух?

— Возможно.

— Или божество?

— Кто может это сказать?

— И ты больше никогда ее не видел?

— О нет, я видел ее еще много раз. На следующий вечер, в тот же час, сам не знаю как, я оказался на берегу ручья. Когда луна засияла над темным лесом, это горделивое создание снова появилось среди тех же кустов.

— Кто ты? — спросил я ее.

— Ада, — ответила она. И исчезла, издав такой же стон. Мне показалось, что она провалилась сквозь землю.

— Ада! — воскликнул Каммамури. — Это что, имя?

— Это имя, но не индийское.

— Она добавила еще что-нибудь?

— Нет, ни слова.

— Это странно. Я бы на твоем месте, хозяин, никогда больше туда не вернулся.

— А вот я вернулся. Какая-то неодолимая сила против моей воли снова толкала меня. Несколько раз я пытался бежать, но мне не хватало сил сделать это. Я тебе сказал, меня точно околдовали.

— А что ты испытывал в ее присутствии?

— Не знаю, но сердце мое билось очень сильно, я ощущал какой-то сладкий восторг.

— А раньше ты не испытывал такого чувства?

— Никогда, — сказал Тремаль-Найк.

— И сегодня ты видел это создание?

— Нет, Каммамури. Я видел ее десять вечеров подряд; в один и тот же час она являлась перед моими глазами, молча смотрела на меня и тут же бесшумно исчезала. Один раз я сделал ей знак приблизиться, но она не двигалась; в другой раз я открыл рот, чтобы заговорить, но она приложила палец к губам.

— И ты никогда не следовал за ней?

— Нет. Эта женщина внушала мне страх. Две недели назад она появилась передо мной, одетая в красный шелк и смотрела на меня дольше, чем обычно. А на следующий день напрасно я ждал ее, напрасно звал — она больше не появилась.

— Странное приключение, — пробормотал Каммамури.

— Ужасное, — сказал Тремаль-Найк глухим голосом. — Я сам не свой с тех пор, я места себе не нахожу. Я чувствую страстное желание снова увидеть это видение, которое околдовало меня!

— Значит, ты любишь ее.

— Люблю ее! Я не знаю, что значит это слово.

В этот миг на юге, среди огромных болот, простиравшихся там, раздалось один за другим несколько странных протяжных звуков. Маратх побледнел и резко вскочил на ноги.

— Это рамсинга! 2 — с ужасом воскликнул он.

— Что с тобой? — спросил Тремаль-Найк.

— Ты разве не слышал рамсингу?

— Да. Ну и что из этого?

— Она предвещает несчастье, хозяин.

— Глупости, Каммамури.

— Я никогда не слышал, чтобы в джунглях звучала рамсинга, кроме той ночи, когда был убит бедный Тамул.

При этом напоминании легкая тревога появилась на лице Тремаль-Найка.

— Не бойся, — сказал он, стараясь казаться спокойным. — Ты знаешь, как много индийцев умеют играть на рамсинге. Возможно, какой-то охотник вслед за нами забрел в эти джунгли.

Но едва он проговорил это, как жалобный вой собаки, а вместе с ним короткий тигриный рев раздались внутри хижины.

— Ах! Хозяин! — вскричал Каммамури. — Собака и наша тигрица тоже чувствуют беду.

— Дарма! Пунти! — позвал Тремаль-Найк.

Молодая тигрица, огромная, с мощными формами, с оранжевой шкурой в темную полоску, неслышно ступая, вышла из хижины и уставилась на хозяина желтыми глазами. Следом за ней появился черный пес, рослый, с острыми стоячими ушами и в толстом железном ошейнике, утыканном остриями.

— Дарма! Пунти! — повторил Тремаль-Найк.

Тигрица подобралась, издала глухое ворчание и одним огромным прыжком оказалась у ног хозяина.

— Что с тобой, Дарма? — спросил он, проводя руками по мощной спине зверя. — Ты беспокоишься?

Собака тоже подошла к хозяину. Она вытянула голову к югу, чутко понюхала воздух и коротко пролаяла три раза.

— Неужели с Хурти и Агуром случилось несчастье? — с беспокойством прошептал охотник на змей.