Виталий Гладкий - Подвеска пирата Страница 2

При виде сонного, разомлевшего от благодатного тепла Уилла грозные намерения мага наказать нерадивого слугу вмиг испарились. Джон озабоченно нахмурился, вдруг вспомнив, что на дворе сентябрь, а он до сих пор не удосужился договориться с дровосеками, привезти запас дров на зиму. Погода уже начала портиться, несмотря на солнечные дни. Ночи стояли холодные, и в доме стало неуютно и сыро.

В дровяном сарае осталась одна поленница, но использовать ее для отопления маг запретил. Дрова нужны были ему для научных целей, так как алхимические опыты, которые он проводил, требовали постоянных и непрерывно высоких температур. Огонь в печке обычно поддерживал Уилли; только ему маг доверял входить в лабораторию и даже позволял наблюдать за своей работой.

Уилли был сирота. Дворянин по рождению, он с младенчества испытал на себе позорное клеймо изгоя. Его семью разорили при Марии Тюдор: отца, протестанта по вероисповеданию, заподозрили в заговоре против королевы и казнили, фамильное поместье отобрали. Мать, не выдержав лишений, заболела и умерла, а крошка Уилл пошел по свету искать свою судьбу.

Но фортуна все же оказалась благосклонна к мальчику. Она свела его с доктором Джоном Ди. Нужно сказать, тюремное прошлое значительно смягчило характер мага, сделало его более сердобольным, что было не очень свойственно дворянскому сословию Средневековья. Для высокородных йомены[3], а тем более нищие попрошайки, мало чем отличались от камешков под копытами коня. Жизнь простого человека в Англии не имела никакой цены, и смерть для многих из простонародья часто была желанным избавлением от земных страданий.

Маленький оборванец ничем не отличался от себе подобных. И все же Джон сразу выделил Уилла из толпы на Корнхилл, словно был с ним давно знаком: тот глазел на какого-то дворянина, приговоренного к наказанию у «позорного» столба. Астролог подозвал мальчика к себе и без лишних расспросов увез в Мортлейк. Наверное, мальчуган очень удивился бы, узнав, какие видения посещают его господина. В одном из них королевский астролог и узрел лицо Уилла. А может, тот ему приснился — даже сам маг точно не помнил этот момент.

Уилли оказался очень смышленым. Он быстро освоил грамоту, научился читать и писать. Джон Ди постепенно вводил мальчика в мир науки, и его душа таяла, как воск, когда он видел, каким вдохновенным огнем загораются глаза ученика, наблюдающего за экспериментами астролога, часто сопровождавшимися шумом, треском (иногда даже грохотом), фейерверками и бурлением разноцветных жидкостей в ретортах и колбах…

Сейчас, стараясь не разбудить ребенка, маг взял с печки кувшин, в котором подогревался ром, и возвратился в кабинет. Ему нужно было согреться и хорошо подумать.

Третьего дня в кабинет астролога вбежал Уилли и выпалил:

— Сэр, к вам пришли!

Джон Ди недовольно поморщился — он как раз готовился к сеансу ясновидения — но, взглянув на взволнованного мальчика, не стал ругать его за бесцеремонное вторжение в «святая святых» дома. По лицу Уилла было видно, что причина, побудившая пажа ворваться в кабинет даже без стука, явно неординарная. Нахмурившись, маг строго сказал:

— Надеюсь, к нам пожаловала не служанка мистера Смалли, которая принесла кувшин с парным молоком. Если это она, то скажешь ей, что свой долг за продукты я погашу на следующей неделе.

В последнее время у астролога появились денежные затруднения. Королева была прижимистой и часто «забывала» платить своим верным слугам. А желающих заказать гороскоп у Джона Ди находилось немного. Одни опасались его мрачной славы колдуна, другие не желали забираться в глушь, так как дороги королевства были небезопасны из-за разбойников и любая поездка на дальние расстояния предполагала большие расходы на вооруженную охрану. Конечно, можно плыть по Темзе, но неподалеку от Мортлейка во всю орудовали речные пираты.

Увы, времена благородного Робин Гуда давно закончились. Разбойники шестнадцатого века не отличались бескорыстием, щедростью к беднякам и человеколюбием. Обычно они не оставляли в живых свои жертвы — не желали свидетелей, благодаря которым можно оказаться на Гревской площади[4].

Впрочем, Джон Ди, большой знаток истории Англии, имел свое мнение о великодушном защитнике простолюдинов, которое он опасался высказывать публично. Маг небезосновательно считал, что Робин Гуд был един во многих лицах. После завоевания Англии норманнами множество саксонских феодалов, кто лишился земли, ушли в леса. И всех, в то время борющихся с королем и укрывающихся в лесах, звали Робин Гудами, что означает «лесная птаха». По истечении какого-то времени благородные саксонские бароны превратились в обычных разбойников, готовых напасть на любого встречного.

И беднякам такие «птахи» ничего не раздавали, потому что те не жили в лесах. А если такое и случалось, то не являлось актом благотворительности; просто лесные разбойники-дворяне платили за молчание тем, с кем время от времени сталкивались.

В конечном итоге удалившиеся в леса аристократы поняли, что тягаться с королем им не под силу, и стали искать поддержку у короля Ричарда Львиное Сердце, известного своими воинскими доблестями в крестовых походах. Саксонские бароны хотели посадить его на английский трон, надеясь вернуть прежние права.

И в самом деле, едва Ричард Львиное Сердце надел корону, как бароны с триумфом возвратились в свои замки, а в леса потянулись обнищавшие крестьяне и йомены. Когда же Ричард отправился в очередной Крестовый поход и там погиб, законным монархом стал его брат Джон. Для мятежных баронов пробил последний час — под шервудским дубом, прозванным «парламентским», король Джон объявил о решении окончательно ликвидировать власть «благородных» разбойников. Их времена закончились, и началась эпоха легенд о Робин Гуде…

— Что вы, сэр! — воскликнул мальчик. — Я бы не посмел потревожить вас по столь ничтожному поводу. Вас хочет видеть какой-то знатный господин.

Джон Ди оживился — неужели закончились его проблемы с деньгами? Он не ждал гостей, поэтому приезжий господин мог быть лишь заказчиком, жаждущим узнать свою судьбу.

— Он представился? — спросил маг.

— Нет. Я хотел спросить его имя, но побоялся… простите… Вид у него больно грозный.

— Зови! Быстрее, быстрее! — Джон Ди от нетерпения потер ладонями, словно пытался согреться.

Мальчик буквально упорхнул. Как почти все подростки, он был шустрым, словно белка, и пронырливым, будто хорек, способный забраться в курятник даже через микроскопически малую дыру.