Андрей Серба - Ой, зибралыся орлы... Страница 2

Забыв о разламывавшейся с похмелья голове и подкатывавшей к горлу тошноте, поручик жадно слушал коменданта. Отправиться с запорожцами по Днепру в Черное море, а затем в действующую армию фельдмаршала графа Румянцева на Дунай? Распрекрасно! Это не заживо гнить в трижды проклятых плавнях! Однако зачем запорожцам нужны два русских офицера? Почему одним из них должен быть именно он, поручик Гришин? Непонятно…

Подполковник словно подслушал его мысли.

— Для чего с запорожцами отправляетесь вы, господа? Ответствую. Морская экспедиция имеет не токмо явно зримую цель — потревожить на море турок, но и тайную — произвести рекогносцировку всего нижнего Днепра, неприятельского морского побережья от Днепра до Аккермана или Дуная… доколь экспедиции доплыть суждено. Сей Журнал с подробным описанием пройденного экспедицией пути предписано составить господину барону Рих… фон Рихтену, изрядно поднаторевшему в подобных делах. В помощь ему велено мне выделить толкового офицера, пользующегося у запорожцев похвальной репутацией и могущего оградить господина барона от всяческих недоразумений в общении с казаками. Поскольку из офицеров ретраншемента лишь вас, господин поручик, запорожцы из-за чрезмерного пристрастия к питию причисляют к своей компании, вы назначаетесь в помощники господину барону. Все, связанное с новыми обязанностями, вам надлежит узнать у господина барона, в чье подчинение вы поступаете с сегодняшнего дня.

Обоим вам, господа, предстоит состоять под началом писаря морской экспедиции Семена Быстрицкого, коему в походе помимо всегдашних дел поручено ведать разведкой и прочими тайными да особыми делами… Теперь имею честь откланяться, господа. Как говорится, вы для меня — отрезанный ломоть, посему не смею утомлять вас своим присутствием и разговорами. Желаю удачи в опасном предприятии и да хранит вас Господь.

Поручик проводил взглядом спускавшегося по лестнице подполковника, повернулся к капитану.

— Господин барон, ежели я правильно понял коменданта, теперь мой начальник — вы. Могу ли испросить вашего позволения отлучиться из цитадели хотя бы до обеда? По важному делу, разумеется.

— Конечно, господин поручик, однако вначале хотел бы обратиться с вопросом. Комендант рекомендовал вас как офицера, нашедшего общий язык с запорожцами и хорошо знающего их. Что можете сказать о писаре Быстрицком, нашем будущем начальнике? К сожалению, мне удалось узнать о нем крайне мало: лишь то, что в прошлую летнюю кампанию он предводительствовал над казачьими разведывательными партиями в армии его сиятельства графа Румянцева.

— Вряд ли смогу вам помочь, господин барон. Писарь Быстрицкий — далеко не тот человек, у которого душа нараспашку. С кем попало не пьет, себе на уме, язык держит на замке. Хитер, в разговоре осторожен и увертлив, весьма сведущ в иноземных языках и разных науках, знание коих не токмо запорожцу, но и русскому офицеру излишне. Короче, о многих старшинах из числа знакомых мне запорожцев я мог бы сказать куда больше добрых слов, нежели о писаре Быстрицком.

— Благодарю, вы ответили как раз на то, к чему я имел интерес. Нарисованный вами образ Быстрицкого как две капли воды схож с тем, что сложился у меня. Насколько мне известно, войсковой писарь на Сечи сиречь не токмо наиглавнейший грамотей и делопроизводитель, но заодно и начальник тайной канцелярии. Посему другие писари, чином помельче, також не должны чураться тайных дел. А ведение оных требует надлежащих свойств характера и изворотливости, не всегда приятных для сограждан упомянутых особ… Но мы с вами, господин поручик, русские офицеры, и нам негоже роптать, ни на судьбу, ни на своих начальников и командиров. Служба есть служба.

«Тоже мне русский офицер сыскался, пруссишка фон Рихтен», — готово было сорваться с языка поручика, однако он сдержался. В делах службы Гришин неукоснительно придерживался нескольких правил, одно из коих гласило: начальство, как и всякая прочая напасть, ниспосылается на тебя свыше, а посему противиться ему бессмысленно. Надобно просто досконально изучить нрав начальника и умело играть на его слабых струнах для собственной пользы.

— Я могу быть свободен, господин капитан? — спросил поручик.

— Да, причем не до сегодняшнего полудня, а до отплытия экспедиции. Понимаю, вам нужно время, дабы привести в порядок личные дела и собраться в поход.

Поручик от изумления едва не свалился под лафет пушки. «Ну и глупец ты, фон!.. Дать мне двое суток… для приведения в порядок личных дел и сборов в поход. Все мои личные дела — не опоздать сейчас к сотнику Получубу. А что касаемо сборов в поход… нищему собраться — только подпоясаться». И опять Гришин не сказал вслух того, о чем думал, поскольку другое из его жизненных правил гласило: плати за добро добром. И поручик не нарушил этого правила.

— Господин барон, не требуется ли вам какая-либо помощь? Сочту за честь оказать ее.

— О нет, господин поручик, я привык всегда и во всем полагаться токмо на себя. Да и в какой помощи могу нуждаться? Все мои вещи — сундучок с навигационным и чертежным инструментом да бумага для ведения Журнала экспедиции. А в одежде и пище я, как подобает российскому офицеру, неприхотлив.

— Может, желаете завести дружеское знакомство с кем-либо из офицеров гарнизона? Дабы уберечь себя от здешней убийственной скуки. С радостью готов содействовать.

— Скуки я не страшусь, господин поручик Оставшееся до похода время намерен провести промеж запорожцев, дабы хорошенько присмотреться к оным. Жаль, что располагаю ничтожным для сего сроком! Можете считать себя, господин поручик, вольной птицей и действовать по собственному усмотрению. Встречаемся в утро похода у меня.

2

Таких охотников в Сечи довольно; что хотя многие лодки осеннюю непогодою во время транспорта ногайцев на Крымскую сторону, а также в военных поисках под Кинбурном, побиты и чинятся близ Сечи или в Никитине, но что войско по усердию своему до 20 лодок легко снарядить может, на которые по 1 пушке и 50 казаков с запасом съестным и боевым на 3 месяца поместить можно, что и составит отряд в 1000 человек охотного товариства… Но Кош просил поспешить доставкою из казенных магазинов готовых сухарей, ибо таким людям на лодках пищи варить уже не можно будет, дабы огнем не привлечь внимания неприятельского.

Сегодняшним утром капитан фон Рихтен не узнавал запорожцев. Куда подевались богато и красочно разодетые щеголи, которых он видел предыдущие двое суток? Где широченные, преимущественно синего или красного цвета шаровары, низко спущенные на сапоги, где цветастые, с узорами и разводами черкески с бархатными отворотами на рукавах? Куда исчезли нарядные добротные жупаны и кунтуши из дорогого английского либо польского сукна, куда пропали роскошные, брызжущие на солнце искрами высокие шапки из лисьего или рысьего меха с длинными разноцветными шлыками? Где яркие пояса из турецкого или персидского шелка с золочеными или посеребренными шнурками на концах, где узконосые сафьяновые сапоги с серебряными или даже золотыми подковками?