Александр Дюма - Роман Виолетты Страница 2

— И чем же вам досадил этот господин Берюше? Ну же, рассказывайте.

— Вы приютите меня на всю ночь, не так ли?

— Вы останетесь здесь настолько, насколько пожелаете. Я не имею обыкновения выставлять за дверь красивых девушек.

— О, я еще всего лишь маленькая девочка, а не красивая девушка.

— Как сказать!..

Взгляд мой, нырнув сквозь ее приоткрытую рубашку, обнаружил, что моя гостья вовсе не такая уж маленькая девочка, какой представляет себя.

— Завтра на рассвете я уйду, — сказала она.

— И куда вы направитесь?

— К сестре.

— Сестре? Где сейчас ваша сестра?

— На улице Шапталь, дом четыре.

— Ваша сестра живет на улице Шапталь?

— Да, на антресолях. У нее две комнаты, одну она предоставит мне.

— И что делает ваша сестра на улице Шапталь?

— Работает на магазины. Ей помогает господин Эрнест.

— Она старше вас?

— На два года.

— Как ее зовут?

— Маргарита.

— А как зовут вас?

— Виолетта.

— Похоже, в вашей семье отдают предпочтение подобным именам.

— Это мама обожала цветы.

— Ваша мать умерла?

— Да, сударь.

— Какое имя она носила?

— Роза.

— Определенно, у вас дома было заведено давать такие имена. А что с вашим отцом?

— О, он в добром здравии!

— И чем он сейчас занимается?

— Он сторожит ворота в Лилле.

— Его имя?

— Руша.

— Заметьте, вот уже целый час я расспрашиваю вас, но так и не выяснил, отчего же вы испугались господина Берюше?

— Оттого что он все время пытался меня поцеловать.

— Вот оно что!

— Он повсюду преследовал меня: я даже не осмеливалась в темноте заходить в комнату за лавкой, поскольку была уверена, что он там меня поджидает.

— А вам было неприятно, что он хотел вас поцеловать?

— Ужасно неприятно!

— И почему вам это так не нравилось?

— Потому что я считаю его уродливым, и, к тому же, он, кажется, добивался чего-то большего, чем поцелуй.

— Чего же он еще добивался?

— Не знаю.

Пристально вглядываясь в нее, я старался определить, не смеется ли она надо мной. Безукоризненно целомудренное выражение лица свидетельствовало об ее искренности.

— Но, кроме попытки поцеловать вас, он предпринимал еще какие-то действия?

— Да.

— Какие же?

— Позавчера, когда я уже легла в постель, кто-то поднялся по лестнице и пытался открыть дверь моей комнаты. Думаю, что это был он.

— Он ничего не произнес?

— Тогда — нет, но днем он подошел ко мне со словами: «Не закрывай сегодня вечером свою дверь, малышка, как ты это сделала вчера ночью, мне нужно сказать тебе что-то важное».

— И вы все же заперли дверь?

— Еще бы! Тщательнее, чем когда-либо.

— И он явился?

— Пришел, стал поворачивать ручку двери во все стороны, тихо стучался, потом сильнее, приговаривая: «Это я, откройте же, это я, моя крошка Виолетта».

Как вы понимаете, я не отзывалась, а тряслась от страха в своей постели. Чем настойчивее господин Берюше повторял, что это он, и называл меня своей крошкой Виолеттой, тем сильнее я натягивала на голову одеяло. Это длилось не менее получаса, потом он ушел, что-то сердито бормоча.

Сегодня весь день он на меня дулся, и я надеялась, что на этот вечер отделалась от него. Я уже, как вы видите, почти разделась, когда вспомнила, что нужно закрыть дверь на засов. И тут обнаруживаю, что моя задвижка похищена, у меня теперь нет замка, а значит, дверь больше не запирается. Тогда, не теряя ни секунды, я убежала и постучалась к вам. О, это было внушение свыше!

И малютка обвила руками мою шею.

— Меня, значит, вы не боитесь? — спросил я.

— О нет!

— И если бы мне захотелось вас поцеловать, вы бы не убежали?

— Посмотрите, как бы я поступила, — сказала она и прижала свой свежий влажный ротик к моим иссохшим губам.

Руки мои, словно повинуясь чужой воле, обхватили ее головку, а губы на несколько мгновений задержались на ее губах, пока кончиком языка я поглаживал ее зубы. Она закрыла глаза и, запрокинув голову, произнесла:

— Как приятно целоваться!

— До сих пор вам это было незнакомо? — поинтересовался я.

— Нет, — ответила она и провела языком по своим разгоряченным губкам. — Так вот обычно и целуют?

— Тех, кого любят.

— Значит, вы меня любите?

— Пока нет, но весьма к этому склонен.

— И я тоже.

— Вот и прекрасно!

— А как поступают, когда любят друг друга?

— Целуются, как мы только что.

— И ничего больше?

— Ничего.

— Странно, а мне казалось, должны присутствовать еще какие-то желания, будто поцелуй, при всей его приятности, только начало любви.

— А что вы сейчас испытываете?

— Трудно выразить словами: истома во всем теле, блаженство, какое я порой испытываю во сне.

— А пробуждаясь после таких счастливых снов, что вы чувствуете?

— Я вся разбитая.

— И у вас никогда не возникало подобных ощущений наяву?

— Только сейчас, когда вы меня поцеловали.

— Неужели я первый мужчина, который вас целует?

— Так, как вы, да. Отец часто целовал меня, но это было совсем по-другому.

— В таком случае, вы девственница?

— Девственница? Что это означает?

В ее интонации не было ни тени притворства.

Я преисполнился жалости или, скорее, почтения к невинной девочке, столь безоглядно доверившейся мне. Было бы преступно похищать украдкой, точно вору, бесценное сокровище природы, которым она, сама того не ведая, владела и которое, единожды отданное, утрачиваешь навсегда.

— А теперь, дитя мое, давайте спокойно все обсудим, — сказал я и выпустил ее из своих рук.

— Ведь вы не отошлете меня обратно?

— Не волнуйся, я так рад, что обрел тебя. И, собравшись с мыслями, я продолжил:

— Послушай, поступим вот как — зайдем за твоей одеждой.

— Очень хорошо. И куда я отправлюсь?

— Отныне это уже моя забота. А сейчас поднимемся вдвоем в твою комнату.

— А как же господин Берюше?

— Скорее всего его там нет. Уже отзвонило три часа ночи.

— А что мы будем делать у меня в комнате?

— Возьмем твои вещи.

— А потом?

— У меня в городе есть еще одна квартира; я отвезу тебя туда с вещами, и там ты под мою диктовку напишешь письмо господину Берюше. Согласна?

— Ах, да, я сделаю все, чего ты захочешь! Восхитительная доверчивость юности и целомудрия!

Стоило только попросить — и прелестная девочка тотчас исполнила бы любое мое желание.

Мы поднялись в комнату, лишенную засова, собрали скромные пожитки Виолетты: их оказалось так немного, что они легко уместились в одной дорожной сумке. Виолетта оделась, и мы спустились к воротам. Не найдя фиакра, мы, рука об руку, весело и непринужденно, как два школьника, зашагали на улицу Сент-Огюстен — месторасположение очаровательной квартирки, куда я хаживал в те дни или, вернее, в те ночи, когда предавался распутству.