Юрий Волошин - Друзья поневоле Страница 22

– Говори, пес, где Петька, Сафронов сын! Говори тотчас, не то придушу окончательно!

– Мой… мой не знай! – пролепетал ливонец, с трудом ворочая языком.

Гардан тотчас прибавил сил, и петля опять затянулась на шее. Миттенхаузен отчаянно задергался, силясь освободиться, и Гардан испугался, что тому это удастся. Однако у немца сил хватило ненадолго. Опять затихнув, купец обмяк, и Гардан второй раз чуть ослабил петлю. С трудом восстановив дыхание, Миттенхаузен застонал.

– Где Петька?! – снова заговорил Гардан, пытаясь придать своему голосу нотки мужественности.

– Отку… Знай, знай, сказать!.. – зашипел ливонец, почувствовав на шее силу петли. – Все знай, все сказать! Пусти!..

– Говори, и не вздумай хитрить. Если что, жить тебе осталось миг!

– Питер у орденских ливонцев. Его взять у меня…

Петля немного натянулась, мешая говорить. Купец опять застонал:

– Все, все! Мой говори. Филькенштейн – так имя человек, где есть Питер…

– Где тот дом? И где его держат? Отвечай!

– Ворота вест, на заход солнце. Драй этаж, там один такой хауз, в подвал Питер идти.

– Понятно. Коли жить хочешь, то помалкивай и давай деньги. Да поживей и побольше, не то… Как они у вас зовутся? Артиги? Вот давай мне мешок артигов, и ты получишь свою жизнь, но учти – не стоит трепыхаться. Ферштейн?

– Ферштейн, ферштейн! Я быстро дай артиги, отпускай момент.

Гардан отпустил петлю, вытащил кинжал и, пока купец приходил в себя, держал острие у самого горла. Миттенхаузен таращил глаза, полные ужаса, краска схлынула с его лица, оно теперь было белое, покрытое каплями пота. Его белый воротник превратился в грязную тряпку, и весь респектабельный купец выглядел жалким и ничтожным в лапах страха и ужаса.

Он с трудом поднялся, доплелся до конторки, оглядываясь на Гардана, открыл дверцу и пошарил рукой в темной глубине. Гардан резко дернул дверцу, заглядывая внутрь. В руке купца был небольшой кожаный мешочек с монетами. Несколько других чинно стояли рядышком. Испуганные глаза ливонца метались с них на Гардана, губы что-то беззвучно шептали. А Гардан немного надавил на кинжал, и тонкая струйка крови побежала за воротник. Миттенхаузен тихо вскрикнул. Гардан помедлил, обдумывая что-то, потом спросил:

– Охрана большая в том доме, купец?

– Айн, цвай… – он стал показывать пальцами, сколько там охранников. Получалось четыре, не считая хозяина и слуг.

Гардан поглядел на мешочки, на купца, потом повернул его безвольную фигуру спиной к себе и сильно ударил кинжалом под левую лопатку, одновременно зажимая тому рот свободной рукой. Он придержал рукоять кинжала, медленно сопроводив падающего купца, и осторожно расположил тело на затертом кирпиче пола. Резко выдернул клинок, аккуратно вытер лезвие, оглядел себя, не видно ли капель крови, остался доволен. Потом Гардан поглядел на мертвого купца, забрал все мешочки с монетами, распихал по карманам и за пазуху.

Гардан открыл дверь в коридор и сказал довольно громко:

– Будет сделано, герр купец. – Потом, уже подходя к открытой двери в лавку, повернулся и продолжал:

– Конечно, герр купец. Обязательно передам, не извольте беспокоиться. Мой хозяин будет доволен, – и вышел в лавку, где приказчик обслуживал очередного покупателя.

Гардан торопливо прошел к выходу, не отвлекаясь даже на недовольный взгляд молодого помощника купца.

Гардан долго бродил по улицам и переулкам города. Было довольно жарко, коричневый кафтан и чулки в полоску сильно донимали его. Пришлось зайти в таверну и перекусить, ибо голод уже давал себя знать. Свой хлеб он где-то выронил, волнение было слишком сильно, чтобы такая мелочь застряла в его сознании.

На него смотрели подозрительно, с недоверием, но опрятная одежда и горсть артигов в маленьком мешочке растопили эти чувства хозяина таверны.

До вечера Гардан продолжал бродить по узким улочкам, высматривая разные подробности и размышляя о случившемся. Он несколько раз прошел мимо дома Филькенштейна, который нашел с большим трудом. Тот на самом деле был в три яруса, а подвальные окна на локоть поднимались над землей. На них были тяжелые решетки.

Он несколько раз посвистывал, вскрикивал с характерными для него интонациями, надеясь, что Петька, если он близко, сможет услышать его и приободриться.

Долгие сумерки застали Гардана за пределами городской стены. Он не решился оставаться на ночь в незнакомом тесном городе. На просторе он чувствовал себя гораздо увереннее.

Он долго стоял у реки, всматриваясь в противоположный берег. Его лодки, конечно, на месте не оказалось, но это не было для него проблемой. Он думал о Петьке. Гардан давно забыл про решение уйти из Иван-города, оставить друга без помощи и защиты. Он и не ожидал, что так привяжется к нему. Это его даже удивило и раздосадовало, но не ослабило чувства товарищества и дружбы. Ему захотелось, чтобы Петька двинулся с ним к Каспию, чтобы вместе занимались они одним делом, но пока…

Наконец ему надоело одиночество и неопределенность. Он поискал лодочника, и тот за хорошую плату согласился перевезти Гардана на русский берег.

Гардан ничего не сказал Сафрону и, не заглядывая к нему, улегся в сарае на охапке сена. Коней больше не было, сарай пустовал. От этого на душе Гардана стало тоскливо. Ему показалось, что его усилия не увенчаются успехом, да и самому ему грозят большие неприятности. Но он скоро отбросил все сомнения. Он решил – значит, решил. Все в руках Аллаха. Он вспомнил, что не молился весь день, и теперь зашептал молитву, прося Аллаха помочь ему и его Петьке.

Гардан рано заснул, уставший от волнений и переживаний. Но купца ему не было жалко. Смерть этого немца он воспринимал как кару Божью, свершенную его рукой. Он же был воин, а это сословие всегда ходит рядом со смертью. К тому же Аллах заступится за него. С этим он заснул и спал безмятежно, пока задорный голос петуха не разбудил его.

На дворе было пасмурно. Пахло дождем, сырой ветер с Балтики нес тяжелые тучи, придавая всему мрачный и неприглядный вид.

Гардан оглядел двор, крадучись пробрался задами в огороды и вскоре оказался на берегу реки. Долго искать лодочника не пришлось. За пару артигов тот согласился перевезти Гардана на ливонский берег.

Было промозгло и холодно, когда Гардан ступил на левый берег вдали от города, он специально просил лодочника высадить его ниже по течению, не желая появляться в Нарве прямо из Иван-города. Было раннее утро, вереница подвод тащилась по дороге, спеша укрыться под крышу. Гардан молча сунул возчику монетку и прыгнул в телегу. Пара коней торопливо перебирали копытами, колеса тарахтели по дороге, а мысли Гардана витали вблизи дома, где томился Петька.