Николай Энгельгардт - Граф Феникс Страница 23

– Ах, князь, еще минута, и меня уже не было бы в Петербурге! И теперь я спешу, – говорил доктор в кабинете Елагина, куда вышел к нему секретарь. – Я отправляюсь в Озерки, на дачу светлейшего, куда и княгиня Варвара Васильевна с мужем и больным младенцем выезжают, ибо младенцу надо сменить воздух. Но что у вас? Посланный не мог мне ничего толком сказать. Вы кажетесь весьма встревоженным. Что приключилось с его превосходительством Иваном Перфильевичем?

– Иван Перфильевич поскользнулся и упал, причем при осмотре я не заметил ни перелома, ни вывиха. Дан покой. Но потом пульс участился, голова стала горячей и начался бред. Теперь успокоился.

– Какое несчастье! Подагра его мне известна. Преклонный возраст, волнения этой бессонной ночи, ранний завтрак с устрицами, выпитое вино – все это могло произвести фантомы воображения. И то надо принять во внимание, что господин Калиостро какими-то ядовитыми порошками курил. Я сейчас осмотрю больного. Кстати, чем он бредит?

– Великим Кофтом. Он убежден, что болезнь послана ему этим таинственным Кофтом в наказание.

– Ну, возможно ли предаваться этому суеверию! Этот шарлатан и авантюрист Калиостро своим Кофтом сводит с ума почтеннейших и знатнейших особ! Поверите ли, что и князь Сергей Федорович Голицын о том же подумал, когда здоровье младенца внезапно ухудшилось. Он твердил – то мщение Великого Кофта за непочтение к его посланнику. Готов был броситься к Калиостро с извинениями, но я решительно воспротивился. Младенцу лишь нужна смена воздуха, теплая вода снаружи и при помощи клистиров внутрь. Промывать и промывать! Постоянно промывать!

– Так и Голицын уверовал в Кофта! – задумчиво сказал секретарь.

– Весь свет идет за Кофтом! Таково расположение умов. Явился Месмер – все бросились за ним. Вот хотя бы супруга управителя дел светлейшего, госпожа Ковалинская, – ярая месмеристка. И господина Калиостра видела в состоянии месмерического опьянения чрез двойное зрение: якобы к ней подошел и возложил на голову ей руки. И спит и видит – Калиостро, о котором из Курляндии получила известия. Вот и вы, любезный князь, от магика, супруги его и Кофта стали впадать в нервозную задумчивость! Вообще вид ваш показывает томность и несвежесть. Да вы вообще плохо выглядите!

Позвольте ваш пульс! Ого! Вы сами лихорадите. Промывательное вам необходимо и шпанская муха на затылок. Полезно при этом электризование. Но войдем к нашему больному. Полагаю, что, кроме обязательного промывательного, надо ему немедленно пустить кровь! Если потом появится внутреннее воспаление от ушиба в органах, подвергнуть надо больного ртутному лечению с электризованием.

– Как! И ртуть, и электричество одновременно? – удивился князь Кориат.

– Всенепременно, – сказал доктор. – Всенепременнейше!

ГЛАВА XVII

Консилиум

– Позвольте, доктор, сперва предупредить Ивана Перфильевича о вашем прибытии, – сказал князь Кориат. – Его превосходительство успокоились и спят. Но вы, конечно, знаете особые взгляды Ивана Перфильевича на медицинскую науку и докторов.

– Очень хорошо знаю. Истинная наука и мужи ее в наши дни отвергаются, а всякие Месмеры и Калиостры увлекают за собой.

В это мгновение дворецкий доложил о прибытии фельдъегеря от императрицы с пакетом и придворного доктора Роджерсона для осмотра его превосходительства.

– А, уже до государыни дошло, и по ангельской ее доброте спешит помочь страждущему, – умиленно сказал домашний врач светлейшего.

Вслед за этим в кабинет вошел Роджерсон, важный англичанин в огромном пудреном парике, белоснежных брыжах и манжетах, весь в черном бархате, с табакеркой в руке, украшенной портретом цесаревича Павла Петровича. С ним был слуга, который нес ручной чемоданчик, наполненный инструментами и медикаментами, и огромную клистирную трубку под мышкой. Следом вступил и фельдъегерь с пакетом.

Домашний врач светлейшего приветствовал знаменитого коллегу по-латыни, сопровождая свою речь глубокими реверансами. Роджерсон ответил легким поклоном.

В то время, как князь Кориат принимал пакет от фельдъегеря, слуга, хромоногий старичок с физиономией совы с зловещим видом, разгружал на столе чемоданчик: появились ланцеты и чашка для кровопускания, сосуд с пиявками, две дюжины банок и огромные склянки с микстурами.

Роджерсон хорошо знал секретаря и, войдя, поклонялся ему несколько любезнее, чем коллеге. На крупном бледном лице англичанина читалось холодное величие жреца науки. Рукою в жалованных перстнях он оправил жабо и сказал по-латыни, так как Кориат совершенно легко изъяснялся на этом диалекте медицинской кухни:

– Прошу вас, князь, доложить больному, что я, доктор ее величества и их высочеств, Роджерсон, по повелению государыни императрицы, узнавшей о внезапной болезни, прибыл для осмотра его превосходительства!

– Я сейчас доложу, доктор, – ответил секретарь.

– Да, но прежде прошу вас сообщить, что именно Iприключилось. Князь Кориат сообщил, что, случайно поскользнувшись, Иван Перфильевич немного ушиб и растянул подагрическую ногу.

– А! – сказал Роджерсон, поднимая кверху черные брови и указательный палец с перстнем.

– Впрочем, после осмотра ничего особенного не оказалось, но потом больной взволновался, даже стал бредить, теперь же успокоился и спит.

– А-а! Успокоился и спит! – так же произнес Роджерсон. Затем, повернувшись к коллеге, строго спросил, осматривал ли он больного и почему, по его мнению, болит нога статс-секретаря ее величества, и какое, по его же мнению, надо применять лечение?

Тот, польщенный вниманием знаменитого доктора, мешая латинские слова с немецкими, сообщил, что только что прибыл и еще не имел возможности осмотреть больного. Но по описанию князя Кориата мог наметить основные способы излечения болезни. При таких обстоятельствах, конечно, прежде всего нужно кровопускание…

– О, да! Конечно, кровопускание прежде всего! – склоняя вершину парика, согласился доктор Роджерсон.

Слуга с самым кровожадным видом зазвенел медной чашкой и до блеска вычищенными ланцетами.

– Затем больному необходимо промывательное! – продолжал домовой врач.

– О, да! Промывательное! Промывательное! Промывательное! – трижды подтвердил Роджерсон.

Слуга со зловещим наслаждением попробовал, хорошо ли движется поршень чудовищной клистирной трубки, более пригодной для желудка слона, нежели человека.

– Но, кроме этого, мне кажется, нужны ртутные втирания вместе с электризованием! – заключил врач, взбираясь на любимого своего конька.

– Ртутные втирания?! Быть может, – сказал Роджерсон. – Но я враг электризования во всех его видах.