Константин Жемер - Висельник и Колесница Страница 24

- Господа! – тихо сказал незнакомец, приблизившись. – Посмотрите, в какие мрачные краски облечена действительность. Красное солнце и чёрное пепелище! О, смогу ли я со временем позабыть эти два ужасных цвета? Или они станут преследовать меня в кошмарах?

Первым желанием обоих русских было заколоть говорившего. За то, что тот посмел осквернить постигшую их скорбную печаль французской речью, а сам, наверное, повинен в случившейся трагедии. Но незнакомец имел такое измождённое болезненное лицо и такие несчастные, лишённые злобности глаза, что рука не поднималась нанести роковой удар. Этот человек не мог жечь и убивать – он вообще не годился для войны. И ему сейчас было плохо.

- Анри Мари Бейль[78] из интендантского ведомства, – представился француз и, не дождавшись ответа, продолжил:

- Вижу, господа, ваши лошади, хоть и подустали с дороги, но столь упитанны и сильны, что подобных им нет даже в конюшне моего кузена – маршала Дарю[79]. Вы ведь не французы, не так ли?

- Мы – русские! – спокойно ответил Максим.

- Я так и подумал. Но что вы здесь делаете?

- А ты что? – вступил в разговор Толстой.

- Верно, – опустив голову и отступая на шаг, сказал Бейль, – вы у себя дома, лишние здесь мы. Весь поход – ужасная ошибка. Поистине, в России удача оставила Императора французов.

- Ошибка? – Толстой повёл вокруг себя рукой. – Вот это ты называешь ошибкой? Уверяю, заплатить придётся сполна.

- Пусть так, – легко согласился французский интендант. Смерти я не боюсь, всё равно хотел стреляться. Из-за неё, из-за Мелани. Когда этот ваш русский дикарь, Барков, увёз мою любовь из Марселя в Москву, я чуть с ума не сошёл. Хотел не просто вернуть её, но отвоевать мечом. Потому и попросился в армию… Господа! Может быть, вы знаете, где искать Мелани Гербер?

- Постой, Анри Мари! – почесал небритый подбородок Толстой – Мелани Баркову, бывшую актрису, я знаю. Ты про эту, что ли? Так она, как и все, уехала из Москвы в Петербург. С чего ты взялся её тут искать?

- Вы всё равно не поверите. Хотя – какая разница?.. Три дня тому я слёг от свирепого поноса. Вначале варварская болезнь поразила всех слуг, а потом и меня самого. В горячечном бреду мне явилась Мелани и сказала, чтоб я не умирал и тогда она вернётся. И вот я встал на ноги и сразу же отправился на поиски любви.

- Привыкли есть жаб и прочую мерзость, оттого и понос, что желудок отказывается принимать иную пищу, – презрительно бросил Максим.

Толстой же добавил:

- Нечего сказать, хорош! Зад от туалета оторвать не может, но в голове – одни бабы! Настоящий француз! Ну, да ладно, мы тебе помогли, по крайней мере, не будешь более тешиться глупыми иллюзиями насчёт своей Мелани. Окажи и ты нам небольшую услугу, Анри Мари.

- С радостью, – ответил погрустневший француз.

- Мы направляемся к генералу Понятовскому. Не подскажешь ли, где искать сего достойного господина?

- Отчего же не подсказать, если мне это известно. Прежде князь Юзеф находился при особе Императора. Но вчера поспешно собрался, и в ночь отправился. Куда – не знаю! Может, к своему корпусу, что входит в обсервационную[80] армию Неаполитанского короля? Но к чему тогда поспешность? В общем, нет его в Москве! – произнося эти слова, Бейль даже немного порозовел. Ещё бы, не прибегая ко лжи, сумел отплатить русским за любезность их же монетой: теперь поиски Понятовского получили столь же определённое направление, что и поиски беглянки Мелани.

Оставив несчастного француза, путешественники двинулись дальше. Улицы города узнавались с трудом. Глядя на укоризненные лики святых, что сквозь копоть проступили на стене одного из сожжённых храмов, Максим вспомнил сельскую церквушку отца Ксенофонта. Здесь всё то же самое. Только масштаб несоизмеримо больше. Федька-Ирод был лишь подмастерьем, в Москве же потрудилась рука мастера.

Французские мародёры ли отличились, иль русские разбойники, сработал ли план генерал-губернатора Ростопчина или город занялся от взорванных по приказу Кутузова военных складов? О том гадать – зря время тратить. Непреложно одно: первопрестольная столица России жила и здравствовала до нашествия Наполеона и погибла от его прикосновения. От прикосновения Зверя, как сказал бы отец Ксенофонт.

Течение мыслей Максима внезапно прервал разочарованный возглас Толстого. Крыжановский вскинул взгляд и увидел то, что заставило графа кричать. Вдоль улицы, на обгоревших деревьях и фонарных столбах во множестве висели трупы. Некоторые были свежие, иные – изрядно тронутые разложением. Судя по одежде, большинство при жизни являлись русскими, но были и солдаты неприятельской армии. У каждого на груди красовалась табличка с надписью на неуверенном русском: «Поджыгатель Москвы».

- Что, граф, знакомых увидал? А нет ли среди повешенных тех «верных людишек», к которым мы держим путь? – спросил Максим.

- Всё так! Они самые и есть! Подумать только, французам удалось сделать то, чего не смог ни один полицейский чин в Москве. Представляешь, Максимус, они поймали и казнили Мишку Меченого. Хотя тот в последние годы обленился, особо не скрывался, а лишь подкармливал мздой кого надо. Видать, подрастерял былую прыть, вот и не сумел в нужный момент протиснуть гузнище[81] в нору.

- Который Мишка? – прищурился Крыжановский. Ему не раз приходилось слышать о знаменитом воре.

- Вон тот – кормилец воронов.

С мёртвой безглазой головы того, кого Американец назвал Мишкой Меченым, лениво поднялась чёрная птица и перелетела на другоё тело.

- Вполне честная смерть! – заметил Толстой и, уловив недоумённый взгляд спутника, пояснил. – Для Меченого и ему подобных кончить жизнь в петле – всё равно как для тебя – умереть в бою, размахивая любимой саблей.

- А тебе, граф, какая смерть мила? – поинтересовался Максим, поспешно крестясь.

- Не поверишь, хотел бы испустить дух в собственной постели, окружённый родственниками. И, чтоб непременно исповедаться и причаститься… Но, не станем отвлекаться: Мишка был нашей главной ниточкой, ведущей к Понятовскому. Встречных-поперечных засран…в спрашивать более не вижу смысла – хватило одного. Остаётся единственное решение: вернуться к господину Белье-младшему и вытряхнуть из его уродливой рожи сведения о местонахождении Понятовского, – граф помедлил и закончил досадливо, – эх, зря я не выудил из кармана этого мнимого Вольтера карту, о которой тот проговорился. Глядишь, сейчас бы она нам пригодилась.

Максим тоскливо вздохнул, посмотрел на компаньона и заметил:

- Даст Бог, станешь рассказывать по кабакам о наших похождениях, этот момент непременно упусти. А то слушатели, не ровён час, начнут хвататься за карманы и проверять, на месте ли их табакерки.