Бернард Корнуэлл - Враг божий Страница 25

Через шесть дней мы достигли Кар Гея, где проводил зиму гвинеддский король Кадваллон. Само поселение представляло собой крепость на холме, рядом в глубокой лесистой лощине стоял деревянный частокол, а за ним – бревенчатые королевские палаты, службы и десятка два лачуг. С занесенных снегом крыш свисали длинные сосульки. Кадваллон оказался угрюмым стариком, а его палаты были втрое меньше Кунегласовых и сплошь заняты лежанками воинов. Те нехотя потеснились, впуская нас; для Нимуэ и Кайнвин отгородили местечко в углу. В тот вечер Кадваллон устроил для нас пир – довольно скудный, из солонины с тушеной морковью, но для него и это было роскошью. Он предложил избавить нас от лишней обузы – взять Кайнвин себе восьмой женой, однако не обиделся и не огорчился, услышав ее отказ. Семь нынешних жен жили вместе в круглой лачуге и постоянно ссорились.

Жалкое это было место, Кар Гей. С трудом верилось, что отец Кадваллона, Кунедда, был до Утера верховным королем Думнонии. С тех славных времен Гвинедд пришел в упадок. Точно так же не верилось, что здесь, под высокими, блестящими от снега пиками, вырос Артур. Я пошел посмотреть дом, где он жил с матерью после того, как Утер ее прогнал. Земляная лачуга размером с наш дом в Кум Исафе стояла среди заснеженных елей и смотрела на север, на Темную дорогу. Теперь в ней обитали трое копейщиков с семьями и скотом. Мать Артура была единокровной сестрой Кадваллона, который, соответственно, доводился ему дядей. Незаконный сын Утера не мог рассчитывать на особую родственную поддержку со стороны Гвинеддского короля. И впрямь, перед Лугг Вейлом Кадваллон отправил своих воинов против Артура, правда, скорее для сохранения дружбы с Повисом, чем из ненависти к Думнонии. Почти все копья Кадваллона были обращены на север, в сторону Ллейна.

Король призвал на пир наследного принца Биртига, чтобы тот рассказал нам о Ллейне. Биртиг был коренастый бородач со сломанным носом и шрамом от левого виска до подбородка. У него сохранилось всего три зуба, поэтому мясо он жевал долго и некрасиво: отщипывал единственным передним зубом маленькие кусочки и запивал их медом, пачкая бороду. Кадваллон предложил выдать Кайнвин за Биртига и вновь ничуть не опечалился отказом.

Диурнах, сообщил Биртиг, живет в Бодуэне – крепости на западе Ллейнского полуострова. Сам он – один из ирландских владык, но, в отличие от Энгуса Деметийского, составил свою дружину не из какого-нибудь одного племени.

– Он берет беженцев из-за моря и тем с большей охотой, чем они кровожаднее, – сказал Биртиг. – Ирландцы сплавляют ему всех, кто не хочет жить по тамошнему закону, а таких в последнее время прибавилось.

– Христиане, – проворчал Кадваллон и сплюнул.

– Ллейн – христианская страна? – изумился я.

– Нет! – воскликнул Кадваллон. – Однако Ирландия склонилась перед христианским богом. Те, кому это не по нутру, бегут в Ллейн. – Король вытащил изо рта осколок кости и внимательно его осмотрел. – Скоро нам предстоит с ними воевать.

– У Диурнаха стало больше людей? – спросил Мерлин.

– Так говорят, хотя оттуда мало чего слышно. – Кадваллон поднял голову на звук: с согревшейся кровли соскользнул подтаявший снег, прошуршал по соломе и мягко шлепнулся в сугроб.

– Диурнах, – беззубо прошамкал Биртиг, – хочет одного: чтобы ему не мешали. Если его не трогать, он лишь изредка тревожит наши земли. Порой он угоняет в рабство крестьян, однако на севере у нас почти никто не живет, а далеко ирландцы не суются. А вот если его дружина увеличится настолько, что Ллейн не сможет ее прокормить, Диурнах попытается завоевать новые земли.

– Инис Мон славится плодородием, – заметил Мерлин.

Инис Моном звался большой остров у северного побережья Ллейна.

– Инис Мон мог бы прокормить тысячу человек, – согласился Кадваллон, – если в было кому пахать и жать... увы, все тамошние жители перебиты. Большая часть бриттов бежала из Ллейна годы назад, а те, что остались, живут в постоянном страхе. Да и вы бы испугались, приди Диурнах за тем, что ему требуется.

– А что ему требуется? – спросил я.

Кадваллон взглянул на меня, помолчал и, пожав плечами, ответил:

– Рабы.

– И рабами, – вкрадчиво спросил Мерлин, – вы платите ему дань?

– Невысокая цена за то, чтобы жить в мире, – оправдываясь, заявил Кадваллон.

– Сколько человек вы ему отдаете?

– Сорок в год, – признал наконец Кадваллон. – По большей части осиротевших детей, иногда пленных. Впрочем, Диурнах предпочитает девушек. – Король мрачно покосился на Кайнвин. – Очень он до них жаден.

– Как и многие другие, – сухо заметила Кайнвин.

– У Диурнаха жадность особенная, – предупредил Кадваллон. – Чародеи сказали ему, что человек, обтянувший свой щит кожей девственницы, становится неуязвим в бою. – Он пожал плечами. – Не знаю, сам не пробовал.

– И вы отдаете ему детей? – укоризненно спросила Кайнвин.

– А кто еще девственен? – отвечал Кадваллон.

– Мы считаем, что к нему прикоснулись сами боги, – проговорил Биртиг, словно это объясняло страсть Диурнаха к девственницам, – ибо он как безумный. Один глаз красный. Обтягивает щиты человечьей кожей и красит кровью. Его воины так себя и зовут – Кровавые щиты.

Кадваллон осенил себя знаком от дурных сил. Биртиг продолжал:

– А иные говорят, будто он питается мясом девушек. Кто его знает? Кто ведает, на что способен безумец?

– Безумцы ближе всего к богам, – проворчал Кадваллон, вновь осеняя себя знаком от дурного глаза. Он явно трепетал перед северным соседом, что нисколько меня не удивляло.

– Некоторые безумцы – ближе, – поправил Мерлин, – но не все.

– Диурнах точно ближе, – объявил Кадваллон. – Делает что хочет и как хочет, и боги его хранят.

Я осенил себя знаком для защиты от порчи. Внезапно мне захотелось оказаться в далекой Думнонии, где есть суды, дворцы и римские дороги.

– У вас две сотни копий, – сказал Мерлин. – Вы могли бы изгнать Диурнаха из Ллейна. Сбросить его в море.

– Мы пытались, – отвечал Кадваллон. – Пятьдесят наших воинов умерли от кровавого поноса в одну неделю, еще пятьдесят дрожали от холода, сидя в собственном дерьме, а воины Диурнаха, на пони, с воплями кружили близ нашего лагеря и нападали по ночам. Мы подошли к Бодуэну и увидели стену, утыканную крюками. На них висели умирающие, которые корчились, кричали и исходили кровью. Мои воины оробели и не смогли по ней взобраться. Я тоже. А если бы мы и взяли крепость, что с того? Диурнах бежал бы на Инис Мон, и где бы я взял корабли, чтобы его преследовать? У меня нет возможностей, чтобы сбросить Диурнаха в море, и потому я отдаю ему детей. Так дешевле. – Он велел рабыне принести еще меда, потом угрюмо взглянул на Кайнвин. – Отдайте ему ее, и он, возможно, отдаст вам Котел.