Станислав Вольский - Завоеватели Страница 25

Целую неделю шел Охеда к форту, направляя свой путь по звездам.

— Вы меня подобрали, когда я уже совсем изнемог и не в состоянии был двигаться дальше, — закончил свой рассказ Охеда. — Дня через два я был бы трупом.

Так закончился поход, который должен был дать завоевателям «живое золото» — темнокожих рабов. А припасы портились и подходили к концу, и солдаты десятками заболевали злокачественной лихорадкой и умирали. Если бы не неожиданная помощь, оказанная проходившим мимо кораблем соперника Охеды — Никуэсы, пришлось бы немедленно собираться в обратный путь. Но и помощь Никуэсы дала только временную передышку. Нужно было посылать на Эспаньолу за припасами и людьми.

Охеда понимал, что известия о его неудачах отпугнут охотников. Солдат и колонистов можно приманить только золотом, жемчугом и рабами. Все эти вещи нужно было раздобыть во что бы то ни стало. И снова начались вооруженные экспедиции внутрь страны то под начальством Охеды, то под начальством Пизарро. На этот раз испанцы держались очень осторожно, и им удалось в течение двух месяцев набрать достаточно золота и живого товара, чтобы было чем соблазнить любителей легкой наживы на Эспаньоле.

Ранней весной 1510 года корабль с драгоценным грузом отплыл в Сан-Доминго. Капитан его должен был передать Энсисо письмо, где Охеда описывал положение и умолял о немедленной посылке подкрепления.

Потянулись дни тягостного ожидания. Солдаты, ослабевшие от влажного климата и недоедания, уже не думали о завоеваниях. С восхода и до захода солнца неотрывно всматривались они в темную полоску горизонта, ожидая увидеть белый парус каравеллы. Наконец белый парус показался. Но, когда судно вошло в порт, гарнизон не увидел на его борту ни одного знакомого лица. С капитанского мостика сошел на берег человек бандитского вида и, приблизившись к Охеде и Пизарро, отрекомендовался:

— Меня зовут Антонио Талавера. Я, правда, не тот, кого вы ожидали, но я думаю, что вы не побрезгуете мною и моими молодцами.

— На этих берегах все испанцы — друзья, сеньор Талавера, — любезно проговорил Охеда. — Но какой счастливый случай занес вас сюда?

— Этих счастливых случаев было несколько, сеньор Охеда. Первый счастливый случай заключается в том, что из вашего Сан-Себастиана пришел корабль с ценным грузом. Груз этот убедил нас, что в ваших землях легче добывать золото, чем на испанских больших дорогах. Второй случай — это то, что неподалеку от Эспаньолы, на восточном побережье, сел на мель корабль какого-то испанского купца, посланный на Эспаньолу с продовольствием. Третий случай — это то, что капитан корабля сдуру оставил на борту всего несколько человек охраны, а сам отправился развлекаться на Эспаньолу. Четвертый случай — это то, что я и мои друзья вовремя об этом узнали. Ну, а о пятом случае нечего и говорить. Это не случай, а, так сказать, общая наша привычка. У меня и моих соратников накопилось много долгов, и неотвязчивые заимодавцы хотели упрятать нас в тюрьму. По правде говоря, это не входило в наши расчеты. Мы добрались до севшего на мель корабля, захватили его, сняли с мели и приехали к вам. В его трюме осталось порядочно припасов, которые мы готовы по-братски разделить с вами. Вот вам и вся история нашего приезда.

Охеда и Пизарро переглянулись и рассмеялись.

— Не знаю, что скажет сеньор губернатор, — заговорил Пизарро, — но, по моему мнению, все те случайности, о которых вы говорите, пошли на пользу ему, а следовательно, и королю, поставившему его начальником над этими местами.

— Совершенно верно, Франсиско, — согласился Охеда. — Да нам вовсе и не нужно знать об этих случайностях. Это дело судей, от которых да хранит вас бог, сеньор Талавера. Как гостеприимный испанец я только могу сказать вам: весь мой дом в вашем распоряжении.

— И мой корабль — в вашем, — добавил Талавера.

Истории прибытия корабля никто в Сан-Себастиане больше не касался. Приезжие пополнили собою поредевший гарнизон, Талавера выговорил себе долю в прибылях, и Охеда стал готовиться к новым экспедициям. Но несчастье преследовало его: лихорадка косила людей, и через какие-нибудь две недели половина приехавших солдат и колонистов валялись больными, проклиная и час отъезда, и Талаверу, и Сан-Себастиан. Походы в глубь страны были неудачны. Золота у караибов попадалось мало, а о рабах Охеда уже не думал, потому что их нечем было кормить.

Туземцы большими отрядами бродили в окрестностях форта и то и дело нападали на сторожевые посты.

С каждым днем силы завоевателей уменьшались, а силы врагов увеличивались.

Кроме того, соратники Талаверы оказались отъявленным сбродом; они не признавали дисциплины, не хотели ни исполнять полевые работы, ни участвовать в рискованных экспедициях. Охеде то и дело приходилось их строго наказывать, чтобы спасти гарнизон от окончательного разложения, а это еще больше озлобляло недовольных. Прибытие Энсисо могло бы еще исправить дело, но Энсисо не приезжал.

— Энсисо — моя последняя карта, — говорил Охеда в откровенных беседах со своим ближайшим помощником. — И эта карта, по-видимому, бита.

Сначала Пизарро подбадривал его, но наконец и он вынужден был согласиться, что последняя карта бита.

— Надо попытать единственное оставшееся средство, — сказал после долгого раздумья Охеда. — У нас осталось два корабля, не считая третьего, разбитого бурей, который уже ни на что не годится. На одном я поеду на Эспаньолу, захватив с собой больных и инвалидов, и постараюсь навербовать новых добровольцев. Другой я оставлю тебе. Жди меня пятьдесят дней. Если по окончании этого срока я не приеду, забирай с собой всех оставшихся и возвращайся на Эспаньолу.

В середине мая Охеда уехал, назначив Пизарро своим заместителем. «Заместитель наместника»! Этот титул звучал очень громко, и Пизарро не без удовольствия глядел на огромную страну, вверенную его попечениям. У нее не было границ ни на юге, ни на востоке. Все, что можно было захватить в этих направлениях, принадлежало Охеде и его заместителю. Не одна, а несколько Испаний уместилось бы на этих необозримых пространствах. Вопрос заключался лишь в том, как их сохранить, имея в своем распоряжении менее сотни истомленных и больных солдат. Установить мирные отношения с караибами было невозможно, ибо белые так восстановили их против себя, что туземцы не верили ни обещаниям, ни подаркам. Держать туземцев в повиновении силой было тоже невозможно — для этого не хватало ни вооружения, ни людей. Новооткрытая страна выскальзывала из рук, и, чем больше проходило времени, тем труднее становилось удерживать даже эту маленькую точку побережья.