Луи Буссенар - Секрет Жермены Страница 25

Смелые декольте, волнующий запах духов, несущийся от их волос и разгоряченной кожи, блеск драгоценных камней в прическах, на руках и на обнаженных шеях, шелка, подчеркивающие безупречные формы тел, безумная роскошь ковров и драпировок, картин, статуй и тысяч дорогих безделушек — все, о чем он не имел никакого понятия в своей нищей юности, давало теперь яркое представление о жизни, совершенно неизвестной ему прежде. Он не видел ее темной стороны и был погружен душой и телом в ее радости, в вихрь ее удовольствий.

«Эта роскошь будет у меня! Я буду иметь этих женщин. Я заставлю вертеться вокруг меня этих мужчин… Этот свет станет теперь моим!..»

Чья-то рука легла на плечо, он обернулся и увидел Брадесанду, великолепно выглядевшего во фраке. Тот спокойно держал себя среди гостей, как букмекер на работе.

— Ты называешься Бернар де Шамбое… Хорошее имя… Меня зовут Петер Фог… Английское имя… Оно мне очень подходит… Ты понимаешь, я становлюсь известным на бегах.

Бамбош опомнился при виде товарища. Тому был непонятен охвативший друга огонь желаний. Бамбош ответил равнодушным тоном, чтобы скрыть волнение, решавшее всю его дальнейшую судьбу:

— Здесь очень шикарно… Знаешь, я бы охотно всегда так жил.

— Да, какой-то торговец шерстью, не знаю откудова приехавший, подарил все это Регине. Она добрая девка, не гордячка и хорошо устроилась.

— Все эти женщины так на меня действуют, у меня прямо темно в глазах, я бы хотел всех их иметь.

— А! Тебя влечет к женщинам… Это твое дело… Я люблю только даму пик и лошадок… На других мне наплевать!

Дядюшка, освободившись наконец от приветствий дам полусвета и от лакированных бычков, подошел к Бамбошу, того только что покинул Брадесанду, он же Петер Фог.

— Ну, мой мальчик, как тебе все здесь нравится?

— Клянусь! Патрон…

— Зови меня дядюшкой, как все эти одурелые потаскухи и лакированные бычки.

— Я нахожу все ослепительным, сказочным, чудесным…

— Не обольщайся, малыш! Знаешь, драгоценности здесь фальшивые и протухшее мясо скрыто под кружевами, а за роскошью прячется нищета. Ты воображаешь, будто все эти ручки, которые ко мне тянулись, все рожицы, что мне улыбались, все умильные взоры, обращенные ко мне, объясняются расположением дамочек к моей особе…

— По крайней мере, они все были вам так рады, что я подумал…

— Все это ради денег, которые я им одалживаю под сто процентов в месяц с правом пользоваться их особами, когда мне захочется. Да, мой мальчик, все знают здесь, что дядюшка большой сластолюбец, известный развратник, который зарится только на самых хорошеньких, самых шикарных. Дядюшка, месье Тьери, собирает со всех этих дамочек гораздо больше того, что тратит на них граф Мондье, и должен тебе признаться, что из графа и дядюшки большинство девиц предпочитает вовсе не щедрого дворянина. Двойная жизнь и есть моя настоящая жизнь, кроме той ее части, о которой ты не знаешь.

Бамбош был совершенно потрясен новым воплощением своего учителя. Он безгранично восхищался изобретательностью загадочного человека, его обдуманной, изощренной развратностью, способностью в разных обличиях удовлетворять свою ненасытную похоть.

Дядюшка, в свою очередь, позволил Бамбошу еще три часа наслаждаться собственным новым положением, представив его разным женщинам и призывая их в недвусмысленных выражениях к благосклонности к нему. После чего сказал:

— Мы ведь пришли сюда, чтобы работать. Не правда ли, мой мальчик? Так начнем же.

Посмотрев на отошедшего от игорного стола джентльмена после того как тот совершенно продулся, граф позвал:

— Месье де Мальтаверн!

— Что вам угодно, дядюшка?

— Не будете ли вы так добры уделить мне пять минут для частного разговора? При этом мы сделаем исключение для моего племянника Бернара де Шамбое, которого я вам представлял. Побеседуем втроем.

— К вашим услугам, дядюшка.

— Так как дело очень серьезное, давайте поищем уединенное местечко.

Они поднялись в комнату, куда никто наверняка не зашел бы: в ней были свалены разные старые стулья, ненужные занавеси и другой хлам.

Граф Мондье в обличии месье Тьери без всяких предисловий сказал:

— Господин барон де Мальтаверн, один человек мне очень мешает.

— Смею надеяться, это не я.

— Нет, разумеется, не вы. Зато вот он мешает мне до такой степени, что я рассчитываю именно на вас, чтобы от него избавиться.

Ги отшатнулся и воскликнул:

— Вы хотите заставить меня убить кого-то?!

— Да, и очень скоро.

— Вы с ума сошли.

— Совсем нет. Тот, кого я приговорил к смерти и которого должны убить вы, — князь Березов. Надо, чтобы он умер завтра или послезавтра самое по́зднее. Вам известно, что вчера у него в доме скоропостижно скончалась монахиня… выпила яд, предназначенный для него. Это мой племянник, который здесь перед вами, дал маху…

— И вы спокойно рассказываете… Значит вы мерзавец… бандит… убийца…

— Да! А вы станете моим сообщником… Нашим сообщником.

— Довольно, месье!.. Если это шутка, то очень дурного вкуса и вы слишком ее затянули!

— Я никогда не шучу, когда речь идет о серьезных вещах.

— Итак, вы говорите серьезно?

— Совершенно серьезно.

— Тогда разрешите мне удалиться… присутствие убийц…

Дядюшка прервал смехом возмущенную тираду:

— Мальчик мой, вы глупы…

— Вы называете меня «мой мальчик»… меня?..

— Месье де Мальтаверн, может быть, вам хочется отдохнуть в Гвиане?[44]

— Что вы хотите этим сказать?

— Да, там есть очень хороший пляж, его часто посещают каторжане, когда судьи посылают их жить в этот благодатный край для поправки здоровья… Для безопасности так называемого общества… Публика довольно разнообразная… Вы будете там представителем высшего общества…

Ги де Мальтаверн почувствовал себя не совсем комфортно: совесть его трудно было назвать безупречно чистой, а чертов дядюшка смотрел на него весьма проницательными глазами через очки в золотой оправе.

Все же барон гордо выпрямился и проговорил:

— А если я откажусь от вашего предложения?

— Скажите правильнее, от приказания, — проговорил дядюшка голосом, какого Мальтаверн до сих пор у него не знал.

— Пусть приказания, я не стану препираться из-за выражений.

— Тогда, к великому сожалению, я вынужден буду послать прокурору Республики гербовые бумаги, называемые ордерами, подписанные бароном Мальтаверном и адресованные господину Тьери, которого здешние дамы называют дядюшкой.