Легионер. Книга вторая - Вячеслав Александрович Каликинский Страница 25

Ударили по рукам. Ахметка принялся тут же колотить в дверь, просясь к доктору, а Ландсберг, предусмотрительно оставив перстень у себя, поспешил порадовать старого полковника. Сам он, разумеется, рад не был. Считая затею Жилякова авантюрой, он серьезно сомневался в том, что тот выдержит и длительное морское путешествие, и полную тягот жизнь на каторжном острове.

Примерно через час Ахметка вернулся с лоханкой воды, склянкой с краской для волос и какими-то порошками. Шепнул Ландсбергу, что писарь согласился помочь, но требует очень уж много, упирая в немалый для себя риск за подчистку документов. Однако Ландсберг отрезал: уговор дороже денег!

Повздыхав, Ахметка принес из своего тайника бритву и ножницы, кликнул доверенного арестанта, знакомого с цирюльным делом. Пригласили самого Жилякова. Поругиваясь, старый полковник терпел и туповатые ножницы, и незаправленную бритву. Скоро его подстриженные волосы и усы приобрели темно-рыжий цвет. Ахметка проинструктировал Жилякова насчет капель для глаз и порошка, который должен придать ему бодрости и живости. Снадобья было необходимо принять непосредственно перед врачебным освидетельствованием.

Все эти приготовления, разумеется, делались на глазах у всей камеры. Замечены, разумеется, они были и Филькой, который вскоре подозвал к себе Ахметку и долго его выспрашивал. Впрочем, тема расспросов была понятной. Выждав время, Филька плюхнулся на нары рядом с Ландсбергом и без обиняков попросил показать «камушек». Карл усмехнулся, протянул ивану перстень. Сопя, тот долго вертел его перед глазами, наконец вернул и с показным равнодушием тихо поинтересовался, есть ли у Жилякова другие «побрякушки»?

– А тебе-то что за дело? – недобро прищурился Ландсберг, снова пряча перстень в тряпицу.

– Так, интересуюсь, – неопределенно ответил Филька и тут же перешел на другую тему. – Слышь, Барин, рисковое дело ты со стариком затеял! Твой рыжий полковник выглядит сейчас как крашеный мерин, каких цыгане на ярмарках за молодых жеребчиков выдают.

– А тебе-то что за печаль? – снова поинтересовался Ландсберг.

– Мое дело сторона, – согласился Филька. – Да ведь только дохтур-то, который нас осматривать будет, в нашей пересылке часто бывает. Может и припомнить, что раньше-то старику по документам больше годков было. Заметит подчистку – знаю про писаря я, Барин, знаю! – и сгорит вся ваша затея синим пламенем! Не опасаешься, Барин?

– Филька, ты что задумал? Говори, не тяни душу!

– Когда дохтур дедку твоему осмотр станет производить, да в бумаги таращиться, его отвлечь бы маленько надо! – Филька понизил голос. – Бузу поднять в нужный час! А, может, спереть у дохтура какую-нито склянку или железку блестящую, кою он в пасть людям пихает. Глядишь, под шумок твой дедок и проскочит. Что скажешь, Барин?

– Дело говоришь, Филька! – Ландсбергу с трудом давалось просторечие и обычные тюремные обороты речи, но иначе здесь было просто нельзя. – Полагаю, в долю войти желаешь?

– Вот я и толкую тебе – есть у дедка другие «побрякушки»?

– Драгоценностей у него больше нет, – покачал головой Ландсберг. – Да если бы и были – многовато было б для небольшой бузы. Не сам же, поди, цирк у доктора на осмотре ломать собрался? Заставишь ведь кого-нибудь. Ту же «шпанку»… Ты, Филька, с Ахметки свою долю за это дело стребуй. Очень дешево он перстень оценил, много ему будет, полагаю. А придумал ты хорошо, Филька! – через силу похвалил ивана Ландсберг. – Голова у тебя работает, вижу!

– Что к Ахметке попало, то пропало. С него не стрясешь. Давай так, Барин: ты мне пять «желтяков» из того, что тебе Ахметка вернет, отсыплешь – и будет тебе такой цирк на осмотре, что любо-дорого! Опять-таки: обыскивать же всех будут перед отправкой! Найдут у старика «рыжевьё» – и вовсе отберут. Вы ж со стариком в варнацком ремесле люди новые, вам учиться да учиться… Ну, как, по рукам?

– Деньги не мои. Спрошу у господина полковника. Согласится – значит, и ты в доле будешь. Но – эта, как ее… буза? – должна быть что надо!

– Будь спокоен, Барин! Я за свои слова отвечаю!

Избавившись от Фильки, Ландсберг еще раз обдумал предложение матерого бандита, и пришел к выводу, что надо соглашаться. Только бы Филька поверил, что у Жилякова и впрямь больше ничего нет – иначе алчность бандита рано или поздно может выйти старику боком. Отдать Фильке пять золотых монет – тоже выход. Можно было бы и упереться – но за полгода, проведенные за решеткой, Ландсберг уже усвоил психологию иванов. Будучи весьма щепетильными в своих обязательствах перед каторжной элитой, иваны ни во что не ставили не только бесправную «шпанку», но и случайных в тюрьме людей. Вроде него, Ландсберга. Донести на людей не своего круга, случайных в тюрьме людей грехом не считалось. И с Фильки вполне бы сталось: начни с ним торговаться – возьмет и шепнет тюремщикам о золоте старика…Нет, поделится будет правильно!

К наступлению сумерек пересыльная тюрьма обезлюдела. Камеры опустели. Тюремщики и конвойная команда в широком коридоре обыскивали последних арестантов, которые прямо от стола писаря попадали в руки уже изрядно уставших кузнецов. Отчаянно матерясь, очередной этапник садился на пол, пододвигая ноги как можно ближе к переносной наковальне. Арестанты понимали, что тяжелый молот лупит по наковальне возле самой ноги. Дернись нечаянно, либо у уставшего кузнеца рука дрогнет – и пойдешь с раздробленной ногой в инвалидную команду. А то и под пилу «дохтуров».

Закованных попарно арестантов с котомками и мешками выгоняли во двор, уже оцепленный солдатами конвойной команды. Там каторжники, пользуясь последними минутами относительной свободы, собирались в кучки, угрюмо молчали или показушно веселились – дожидаясь команды становиться «на прут».

Ландсберг проходил обыск и заковку одним из последних, убедившись в том, что с полковником все в порядке. Медицинский осмотр, довольно поверхностный, прошел для Жилякова удачно. Городской доктор, глянув на бодрящегося рыжеволосого старичка, слегка нахмурился и взял в руки его статейный список.

Ландсберг напрягся. Однако отвлекающий маневр науськанных Филькой глотов сыграл свою роль. В кучке арестантов, дожидающихся осмотра, внезапно вспыхнула драка. Клубок тел покатился прямо под ноги доктору – тот испуганно отскочил к стене. Солдаты и надзиратели бросились разнимать дерущихся, и в этот момент доктор заметил арестанта, который, воспользовавшись суматохой, схватил какую-то склянку со стола и попытался укрыться с ней в толпе…

Через несколько минут порядок был восстановлен, надзиратели вернули доктору склянку.

– Дурачье! – покачал тот головой. – Это же йодоформ, его нельзя пить!

С опаской поглядывая на все еще шумящих арестантов, доктор быстро подписал