Николай Дмитриев - Обязан выжить Страница 26

— Гражданин…

— В чем дело?

Вика дернулся, но его тут же схватили за обе руки и чей-то не предвещавший ничего хорошего голос, рыкнул в самое ухо:

— Пр-р-ройдемте!

— Но позвольте… — попробовал было возразить Иртеньев, однако его никто не собирался слушать.

Четыре дюжих мужика безо всяких объяснений буквально поволокли его с платформы по направлению к небольшому домику, полускрытому зарослями, и через минуту втолкнули в полутемную комнату.

Ближе к окну стоял стол, за которым расположился лысый здоровяк в гимнастерке без знаков различия, а посередине одиноко торчал табурет, на который и усадили Иртеньева. Едва оглядевшись, Вика, все еще считавший, что произошло недоразумение, сразу заявил:

— Послушайте, уверяю вас, это какая-то ошибка…

— Разберемся, гражданин, — начал было лысый, но тут же, отвлекшись на стук двери, обращаясь к вошедшему, весело осклабился: — Тут такое дело, Ткачук, ошибочка вышла, он говорит, что не он…

Вика резко обернулся и увидел, что к набившимся в комнату добавился и тот самый мужчина-агроном, куривший в тамбуре самокрутку.

— Никак нет, он самый, — безапелляционно заявил Ткачук и, пройдя вперед, водрузил на стол почему-то оказавшийся у него чемодан Иртеньева.

— Вот видите, все правильно, — чуть ли не дружески сказал лысый и, перейдя на официальный тон, спросил: — Гражданин, как я понимаю, вы едете на курорт, и это ваш чемоданчик?

— Именно так, — подтвердил Иртеньев.

— Очень хорошо. Ключик позвольте…

— Открывайте так, он не заперт, — пожал плечами Иртеньев.

Лысый, кивнул, щелкнул замком и, откинув крышку, поочередно выложил на стол сапоги, помятый пиджак и ношеные брюки. Потом понюхал крышку чемодана и констатировал:

— Только что куплен… А зачем? — сам себе задал вопрос лысый и сам же ответил: — Чтобы спрятать старую одежду.

Лысый захлопнул крышку опустошенного чемодана, вышел из-за стола, прошелся по комнате, а затем, остановившись перед задержанным, раздумчиво сказал:

— Вот ведь какой курортник, с сапогами… — и вдруг влепил не успевшему даже привстать Иртеньеву оглушительную затрещину.

Глядя на облупившуюся побелку тюремной камеры-одиночки, Вика Иртеньев напряженно думал. Честно признаться, внезапный арест на заштатном полустанке выбил его из колеи. Ведь даже если предположить, что это всплыла история его освобождения, то все равно концы с концами никак не сходились.

Еще и еще раз анализируя все, что случилось с ним, Иртеньев приходил к твердому убеждению, что сибирская ссылка тут ни при чем. Достаточно было вспомнить «агронома», торчавшего в тамбуре, чтобы понять: слежка за Иртеньевым велась давно.

С какого именно момента она началась, Вика определить не мог, но человек, следовавший за ним в поезде, и чемодан, так быстро появившийся на столе лысого, ясно указывали, что Иртеньева приняли за весьма важную птицу.

Даже били его пока один раз, да и то «деликатным» способом, больше походившим на демонстрацию, а не на серьезный допрос. Нет, судя по всему, если причиной был побег, то Иртеньева схватили бы сразу безо всяких затей. К тому же уже одно то, что его привезли в тюрьму и вместо общей камеры поместили в одиночку, не предвещало ничего хорошего.

Поэтому, прикидывая все так и эдак, Иртеньев терялся в догадках, и когда в дверях наконец-то лязгнул замок, Вика даже обрадовался. По крайней мере, теперь все случившееся хоть как-то, но прояснится…

На этот раз Иртеньева привели в специальную комнату с зарешеченным окном и табуретом, привинченным к полу. У стены стоял абсолютно пустой стол, и за ним сидел худощавый молодой человек в серой коверкотовой гимнастерке, который тут же отправил выводящего за дверь и, не повышая голоса, предложил Иртеньеву:

— Пожалуйста, садитесь.

Такая вежливость только насторожила Вику, и он первым делом спросил:

— Объясните мне, наконец, за что я здесь?

Молодой человек криво усмехнулся, полез в стол, достал из ящика чистый лист бумаги и поставил на нем карандашом какую-то закорючку. Потом вздохнул и тихо сказал:

— Давайте не будем вола вертеть. Мы о вас все знаем.

— Тогда позвольте спросить, — Иртеньев, неожиданно для самого себя, страшно разозлился, — что же вы знаете?

— Все, что надо! — отрезал молодой человек и жестко задал вопрос: — Отвечайте, когда и где вы перешли границу?

— Какую еще границу? — опешил Иртеньев.

До Вики только теперь дошло, что его явно приняли за кого-то другого, и ему нужно было время, чтобы сориентироваться, как вести себя дальше. Однако замешательство Иртеньева не скрылось от молодого человека, и он, не дав Вике передышки, поинтересовался:

— Вот и я хочу знать, через какую. Финскую, польскую или румынскую?

— Да не переходил я никакой границы! — продолжал упорствовать Вика, одновременно лихорадочно соображая, какой же тактики ему придерживаться.

— Ладно, — неожиданно согласился молодой человек. — Это, в конце концов, пока не так и важно. А вот скажите, адрес Фрунзе, 11, вам знаком?

— Что, еще и Калерия?..

Вопрос, непроизвольно вырвавшийся у окончательно растерявшегося Иртеньева, поставил его совсем уж в глупое положение, и он, поняв, что пока для него остался только один выход, просто замолчал.

Минут пять молодой человек безуспешно пытался задавать свои вопросы, пока, наконец, Иртеньев, взяв себя в руки, решительно не заявил:

— Ну ладно, пускай эта мадам Калерия ваш агент, но я-то с ней случайно познакомился, в гости «на чай» не пошел и ни о чем таком не говорил.

— Ишь ты, как повернул ловко… — молодой человек покрутил головой и пристально посмотрел на Иртеньева. — А мы-то ломали головы, зачем этот трюк с часами, или, может, это пароль, а?

— Какой пароль? Вы что, спятили?

— Это мы спятили?.. — у молодого человека от его наигранной вежливости не осталось и следа. — Ты что, гусь лапчатый, думаешь, мы тут лаптем щи хлебаем? Да нам все известно. Эта баба, Калерия, связной РОВСА, а ты, паскуда, марш-агент, и мы тебя уже давно поджидали, вот так-то!

У Иртеньева словно пелена спала с глаз, все стало на свои места, и уже совершенно спокойно Вика сказал:

— А что это меняет? В чем вы меня-то обвинить можете?

— Можем! — молодой человек внезапно вызверился и хлопнул по столу кулаком. — Так ты, белая сволочь, считаешь, что тебя и обвинить не в чем? Да мы все про тебя знаем! Люди помнят, как ты раньше в деникинской контрразведке служил, а сейчас к главному инженеру завода «Сталь» подходы искал. Жаль только, его жена тебя с ходу отшила… И про то, как ты своего дружка Сеньку Креста хотел грохнуть, тоже знаем…