Альберто Васкес-Фигероа - Монтенегро Страница 26

— Усталым — быть может, — согласилась Ингрид. — Но что дорога близится к концу — с этим я не согласна. Моя жизнь была почти столь же беспокойной, как ваша, и пусть я не отрекалась от своей веры — впрочем, у меня ее никогда и не было — но отказалась от высокого положения и всех благ, которые дало мне замужество, ради того, чтобы терпеть невзгоды и унижения, зато у меня есть хотя бы надежда, освещающая путь.

— Всегда?

— Нет, конечно же, не всегда. Но в конце концов, сомнения, вероятно, самое человеческое чувство, ведь мы часто сомневаемся даже в самих себе, в собственных мечтах и личности.

Они замолчали, глядя как луна озаряет словно застывшее море, и когда дон Луис де Торрес снова заговорил, в его голосе звучало легкое беспокойство, словно он боялся сказать что-то неуместное.

— Вы позволите задать вам очень личный вопрос? — спросил он.

— Задавайте.

— О чем вы говорили со Сьенфуэгосом?

— У нас не было нужды в разговорах, — улыбнулась донья Мариана. — А кроме того, как вы знаете, в то время а почти ничего не понимала по-испански.

— И как же возможно, чтобы женщина, насколько образованная и утонченная, как вы, так глубоко полюбила человека, с которым даже не может обменяться ни единой мыслью?

— Наши помыслы, как и наши тела, были едины, хотя мы и говорили на разных языках... — она бросила на Луиса де Торреса долгий взгляд. — Вероятно, вам трудно поверить в то, что наша связь была не просто физической, но это так. Если бы речь шла только о зове плоти, то я не стояла бы сейчас здесь, могу вас уверить.

— Но плотское все же затмевало остальное.

— Возможно! — без смущения ответила донья Мариана. — Мне не стыдно в этом признаться, потому что я убеждена — и среди миллионов живущих в мире людей я вслепую смогу опознать кожу и тело Сьенфуэгоса, — она улыбнулась со странной нежностью. — Когда достигаешь такого взаимопроникновения с кем-либо, всё остальное не в счет.

— А он? Он тоже сможет вас узнать вслепую?

— Мне бы хотелось в это верить, но я не придаю этому особого значения. Для меня важны лишь собственные чувства.

— Однако я не заметил, чтобы вы сильно обрадовались, узнав от Якаре, что Сьенфуэгос действительно проходил по этим землям.

— Я стараюсь не радоваться прежде времени, чтобы не впасть в отчаяние, если мы его не найдем, — объяснила она. — Я знаю, что он здесь был, но знаю также, что эта земля гораздо обширней, чем я предполагала.

— Вы придумали какой-нибудь способ дать ему знать, чтобы двигался к берегу?

— Нет, но я обдумываю идею оставлять ему сообщения на скалах и утесах.

— Какого рода сообщения?

— Очень короткие, чтобы он мог догадаться, что мы через несколько месяцев вернемся на то же место.

— Неплохая мысль, — признал Луис. — Есть одно «но» — я сам учил его читать, но сдается мне, он не многому научился, а за эти годы мог позабыть и это немногое. В таком случае он не сможет понять эти сообщения.

— Я тоже об этом думала, и меня это беспокоит. Есть вещи, которые не забыть никогда, но сомневаюсь, что к их числу относится чтение и письмо.

— Значит, найдем другой способ.

— Какой?

— Заставим туземцев о нас рассказать.

Задача была не из простых, а оказалась еще сложнее, ведь каждый раз, когда они пытались пристать к берегу, их встречал град отравленных стрел из глубины сельвы. Однажды стрела попала в марсового, и он умер мучительной смертью, после чего они решили не приближаться к враждебным аборигенам.

— «Зеленые тени», — сообщил Якаре, поморщившись. — Я с ними не встречался, но итоты о них рассказывали. Они живут на болотах у большой реки и ненавидят чужаков. Но не имеют ничего общего с теми, кто атаковал нас на каноэ.

— Они каннибалы?

— Возможно.

— А я-то думала, что карибы, пожиратели человеческой плоти, обитают только на островах к востоку, — сказала немка.

— Много лет назад, во времена дедов моих дедов, карибы вторглись на Твердую Землю. Часть вытеснили обратно, а часть потеряла привычку поедать людей, но, возможно, некоторые остались жить на болотах, не поменяв традиций.

— Смерть меня не страшит... — еле слышно пробормотал хромой Бонифасио. — Но у меня мурашки по коже при одной мысли о том, что я стану обедом для черномазого.

— Они зеленые, а не черные, — поправил его купригери, лишенный чувства юмора.

— Черные или зеленые, это уже будет без разницы, когда твою ляжку поджарят на обед, — возразил хромой. — Ноги моей не будет на этих берегах, даже за всё золото рудников Мигеля Диаса.

Остальная команда, похоже, придерживалась той же точки зрения, помня о кошмарной смерти несчастного марсового и страшась каннибалов, так что оказалось титанически трудно убедить матросов, что они прибыли сюда с единственной целью, и ее нужно достичь.

Команда погружалась в уныние.

Капитан Моисей Соленый превосходно знал свое дело и набрал самых лучших матросов, каких только смог найти в Новом Свете, и потому никто не сомневался, что эти люди способны провести корабль сквозь все круги ада — если, конечно, в аду есть море. Но к сожалению — а возможно, именно по той причине, что они являлись превосходными моряками — они не были настоящими вояками, а большая часть не имела ни малейшего представления о том, как вести себя с невидимым врагом в сельве.

— Как жаль, что с нами нет Алонсо де Охеды, — печально посетовала донья Мариана. — Он бы знал, как обращаться с этими «зелеными тенями» и как добиться того, чтобы они наконец-то созрели.

— Один единственный человек все равно мало что может сделать, даже Алонсо де Охеда, — возразил дон Луис де Торрес.

— Дело не в том, что сделал бы Алонсо, просто он мог бы убедить остальных. Рядом с ним даже простые моряки превратились бы в грозных воинов, способных победить дикарей.

— Вы действительно так им восхищаетесь?

— В самом деле так. Я думаю, если не считать моей любви к Сьенфуэгосу, что никогда не встречала столь благородного, смелого и щедрого человека, — вздохнула она. — Увы, боюсь, что это не принесло ему счастья, судьба не вознаградила его за многочисленные добродетели.

— Слишком много соперников для влюбленного вроде меня, — с улыбкой проворчал дон Луис. — Как я могу сравниться с рыжим гигантом и коротышкой-бретёром?

— Почитайте мне стихи.

— Какие?

— Те, что успокоят сердце, позволят воспрянуть духом и заверят в том, что сельва вернет мне потерянное.

Между тем, из сельвы больше не летели отравленные стрелы, и «Чудо», покинув устье Магдалены, вновь продолжило бесконечное путешествие по морским волнам, подолгу останавливаясь у берегов, ожидая ответа на залпы своих пушек и оставляя странные надписи на скалах и утесах. Судя по тому, с какой легкостью команде удавалось добраться до берега, эти места, по всей видимости, были необитаемы.