Вера Хенриксен - Королевское зерцало Страница 26

Твой отец был в варяжской дружине, как некогда его отец и его дед. Там он стал предводителем отряда и там же познакомился с Халльдором. Предводителем всей варяжской дружины был Эйлив сын Рёгнвальда ярла. Он сопровождал мою мать из Швеции в Гардарики, когда она поехала туда, чтобы стать женой моего отца.

Не успев вступить в дружину, твой отец обагрил свой меч кровью. Варягов послали на запад сражаться с ляхами и восточными вендами. Там начались бунты, и варяги их жестоко подавляли.

После этого Харальд два или три года прожил в Киеве у моего отца и многому научился.

— Ты, кажется, говорила, что твой отец не отличался воинственностью?

— Это верно. Мать была гораздо воинственнее, ей не раз случалось уговаривать отца принять участие в сражении. Разумеется, владеть мечом Харальд научился не у князя Ярослава. Зато он научился у него многому другому — толковать законы, править страной и, думаю, даже торговать.

Однако он перенял у моего отца не только хорошее. Князь Ярослав был скуп и имел обыкновение задерживать плату своим воинам. Варяги сильно досадовали на него за это.

— Ты хочешь сказать, что мой отец тоже был скуп?

— Видно, никто не осмеливался говорить тебе об этом. А ты знаешь, что он даже чеканил обманную монету?

Олав не ответил, и она продолжала:

— Когда твой отец отправился из Киева в Царьград, он был вне себя от ярости, главным образом потому, что норвежские хёвдинги не пожелали признать в нем будущего конунга. К тому же мой отец отказался отдать ему меня в жены. Он не хотел выдавать свою дочь за человека, который не имеет ничего, кроме знатного происхождения да воинской доблести.

— Но ты же тогда была совсем девочкой. Сколько лет тебе было?

— Десять.

— Выходит, он посватался к тебе только ради приданого?

Эллисив опустила глаза.

— Возможно. Хотя потом он говорил другое.

— Что же он говорил?

— Он сказал, что впервые увидел такую красивую девочку. Конечно, приданое соблазняло его, но не думаю, что он охотился только за ним. Ведь у меня были две старшие сестры, которых отец хотел выдать замуж в первую очередь, но Харальд не остановил свой выбор ни на одной из них.

— А он говорил почему?

Эллисив сочла, что любопытство Олава зашло слишком далеко.

— Тебе не хочется отвечать? — спросил он.

— Ты, кажется, интересовался своим отцом, а не моими сестрами или мной.

— Я же сказал, что хочу узнать про вас обоих, про тебя и про него. Мне хочется понять, почему ты любила его.

Эллисив вдруг разозлилась — она повернулась к нему, ощерившись, точно волк, попавший в яму.

— Ты сын Торы. Спрашивай у своей матери, за что она любила Харальда конунга.

— От нее толку не добьешься, — сказал Олав. — Она была так же беспомощна в руках отца, как заяц в когтях орла. Кроме обид, нанесенных ей отцом, ей не о чем рассказать.

Эллисив растерялась. Она собиралась говорить о Харальде, углубиться в свое прошлое. Но это значило обнажить свою душу перед сыном Торы. Слишком поздно Эллисив поняла, что затеяла. Ведь она знала: стоит только начать, как она окажется во власти собственного рассказа, будет рассказывать, не думая, насколько это умно или пристойно.

— Ты молод, Олав, — сказала она. — Что ты можешь знать о ненависти, о страсти, о любви.

— Очень немного, — согласился Олав. — Самое время узнать побольше.

Эллисив промолчала.

— Ты обещала рассказывать все без утайки, — напомнил ей Олав.

— Ну, не совсем так…

— Зачем же ты тогда передала мне через Арнора приглашение? — Голос его звучал резко.

— Хотела поговорить с тобой. Я же понимала, что тебе тяжело.

Олав смягчился. Он молча играл ножом, вынутым из ножен.

— Ты сказала, что любишь меня, — произнес он наконец. — А теперь уже не любишь?

Эллисив незачем было смотреть на него. Она и так могла представить себе обращенное к ней открытое лицо, внимательный, пытливый взгляд. Она уже привыкла к быстрой смене настроений у Олава. Он легко переходил от гнева к задумчивости, суровость в нем вдруг оборачивалась ранимостью, или внезапно юноша превращался в зрелого мужа.

— Я и в самом деле почувствовала, что люблю тебя, — призналась она. — Но сейчас, узнав тебя ближе, люблю еще больше.

— Я верю тебе, — сказал Олав и добавил:— Я тоже начинаю любить тебя.

Эллисив удивилась — не его чувству, а тому, что он заговорил о нем.

Возможно, то, что он — сын Торы, не так уж и важно.

— Хорошо, я буду рассказывать, но объясни, зачем тебе это?

Они сидели за столом, Эллисив поставила перед Олавом чашу с пивом, но он к ней даже не притронулся. Он сидел и рассеянно делал ножом зарубки на краю стола.

Стол принадлежал епископу Торольву, но Эллисив подумала: ну и пусть на нем останутся зарубки.

— Я перестал что-либо понимать, — сказал Олав. — Мне кажется, будто меня вниз головой затолкали в бочку с шерстью. Я хочу выбраться из нее и встать на ноги. Мне необходимо узнать, почему все так получилось. В какую сторону мне идти теперь? Вот я и думаю, что твой рассказ поможет мне выбраться из этой шерсти и найти нужный путь.

— Ты меня убедил, — сказала Эллисив.

Она вдруг подумала, что Харальд до того, как ожесточился и озлобился, был, наверное, очень похож на юного Олава.

— Выпей. — Он подвинул к ней чашу с пивом. — Может, тебе легче будет начать?

Олав улыбнулся ей, и она невольно улыбнулась ему в ответ. Однако пива не пригубила. Воцарилась тишина, и Эллисив стала рассказывать.

Харальд уехал из Киева, но я этого даже не заметила. Для меня он был просто взрослым мужчиной, который задавал мне глупые вопросы. Я отвечала ему весьма дерзко, и он смеялся над моими ответами. Меня называли отчаянной и избалованной. Отец позволял мне больше, чем сестрам.

О том, что Харальд посватался ко мне, я узнала гораздо позже.

До меня доходили слухи, что Харальд тайком переправлял из Царьграда золото, нарушая тамошние законы, — верные люди доставляли это золото моему отцу.

С годами золота скопилось очень много. Я подозреваю, отец надеялся, что Харальд погибнет в Царьграде и все золото достанется ему.

Но надежды отца не сбылись.

Через девять лет, когда мне исполнилось девятнадцать, Харальд вернулся в Киев.

Я была в княжеской гриднице, когда он пришел с пристани со своими ближайшими друзьями, Халльдором сыном Снорри и Ульвом сыном Оспака. Ульв был исландец, впоследствии он стал окольничим Харальда и женился на сестре твоей матери. Ульв подружился с Харальдом еще в Царьграде.

Харальд был необыкновенно красив — высокий, гордый, самоуверенный, сердце замирало, когда я смотрела на него. Как сейчас помню его темно-зеленый шелковый плащ и рукоять меча, сверкавшую золотом.