Мишель Зевако - Последняя схватка Страница 26

— Король Франции хочет первым засвидетельствовать свое почтение шевалье де Пардальяну, который вдвойне заслуживает этой чести: и благодаря собственным подвигам, и потому, что представляет здесь короля Генриха Великого, моего славного отца. Реверанс, дамы; поклонитесь, маршал, господа, приветствуйте того, перед кем первым обнажил голову ваш король.

И все склонились перед Пардальяном. Он слегка побледнел и с рыцарской простотой, так не похожей на придворные ужимки, сделал общий поклон. А шевалье приветствовали все — даже королева, даже Фауста, даже Кончини. Да и как было фавориту не последовать примеру короля?

А потом Людовик надел шляпу и дружески взял Пардальяна под руку.

VIII

ВАЛЬВЕР СДЕРЖИВАЕТ ОБЕЩАНИЕ, КОТОРОЕ ДАЛ РОСПИНЬЯКУ

Весь блестящий двор сгорал от нетерпения, ожидая очередных объяснений от короля и рассчитывая на еще один неожиданный и захватывающий спектакль. И вдруг сдержанный гул был прорезан звонким юношеским голосом, полным неподдельного восторга:

— Да здравствует шевалье де Пардальян! Да здравствует король Людовик XIII, черт возьми!

Пардальян громко расхохотался: юный монарх, который и улыбался-то редко, тоже рассмеялся от души. Придворные изумились и перевели дух. Обстановка сразу разрядилась, все заулыбались, послышался веселый смех.

Пардальян повернулся в ту сторону, откуда раздалось двойное приветствие, увенчанное энергичным ругательством. Конечно, сия брань прозвучала несколько неуместно, но в нее были вложены самые искренние чувства. Шевалье сразу узнал голос Одэ де Вальвера и обратил внимание короля на своего молодого друга.

Да, это действительно был Одэ де Вальвер. Стоя у дверей, он с юношеским пылом размахивал шляпой. У короля была хорошая память, и он сразу узнал графа. Людовик улыбнулся и поднял руку в знак приветствия. А Вальвер принялся еще сильнее крутить шляпой и победно завопил:

— Да здравствует король! Да здравствует король, разрази меня гром!

И это «разрази меня гром» ясно говорило: «Что же вы молчите? Ведь перед вами, черт возьми, наш обожаемый монарх!»

Людовик горько усмехнулся.

С досады, что его опередили, Кончини закусил губу. Но он тут же встрепенулся и, не теряя ни секунды, попытался исправить положение. Устремив на своих подчиненных красноречивый взгляд, он заорал во всю глотку:

— Да здравствует король!

— Да здравствует король! — немедленно подхватили Роктай, Лувиньяк, Эйно, Лонгваль и другие.

Это послужило сигналом для всех. Никто не захотел остаться в стороне. И стены огромного зала задрожали от восторженных криков:

— Да здравствует король!.. Да здравствует король!..

Никогда еще юного монарха так не приветствовали. И сейчас он испытал то сладостное опьянение, воспоминание о котором осталось у него на всю жизнь. Глаза у Людовика горели, на губах играла улыбка, он был откровенно, по-детски счастлив — и не знал еще, что, став истинным властелином, никогда больше не почувствует столь упоительной радости. Он поблагодарил всех ласковым взглядом, легким движением руки и чуть дрогнувшим голосом:

— Спасибо, господа,

И повернулся всем корпусом, желая выразить свою признательность тому, кому был обязан этим сладостным мигом, озарившим скучную жизнь венценосного подростка. Король искал глазами Одэ де Вальвера.

Тот стоял на прежнем месте, у дверей. Сложив руки на могучей груди, он смотрел на толпу придворных, восторги которых — притворные или искренние — начинали стихать. Взгляд Одэ выражал скорее разочарование, чем восхищение. Ироничная и немного презрительная улыбка напоминала усмешку его старшего друга и учителя Пардальяна.

На выразительном лице графа отражалось все, что он думал. Особенно сейчас, когда Вальверу казалось, что его скромная особа никого не интересует. Это был первый выход Одэ в свет, и, судя по выражению лица, молодой человек был от него совсем не в восторге.

Погруженный в свои мысли, он все же заметил, что король и Пардальян снова повернулись к нему. Людовик во второй раз дружески помахал Вальверу рукой, и тот ответил почтительным поклоном,

— Мне кажется, — проговорил король, — что наш двор не очень понравился графу де Вальверу.

И с простодушным удивлением добавил:

— Что же он рассчитывал увидеть? По-моему, о более блистательном окружении ни один монарх не может и мечтать!

— Это правда, сир, — ответил Пардальян, отметив про себя, что Людовик XIII помнит имя Вальвера, — французский двор затмевает своим великолепием все королевские дворы Европы, Можете не сомневаться, что в этом смысле граф де Вальвер оценил его по достоинству. Но граф — из тех людей, которых не ослепляет внешний блеск, Вальвер способен разглядеть то, что скрывается под слоем позолоты, — поверьте, сир, это дано далеко не каждому — и часто убеждается, что прелестная оболочка обманчива. Граф разочарован не зрелищем, которое являет собой двор, — оно воистину восхитительно. Вальвер удручен тем, что увидел за этим фасадом. Вам ведь лучше, чем кому-либо другому известно, сир, какая отталкивающая картина предстала бы перед нами, если бы какой-нибудь кудесник взмахнул волшебной палочкой — и с лиц спали бы эти очаровательные маски.

— Ах, вот в чем дело!.. — задумчиво произнес король. — Если так, мне вполне понятно разочарование графа. Похоже, вы неплохо его знаете.

— Я отчасти воспитал его, — объяснил шевалье. — Я хотел сделать из него настоящего мужчину — и, похоже, это мне удалось. Он мне как сын.

— Теперь понятно, почему он так силен и ловок. Ваш ученик делает вам честь, шевалье, — похвалил Людовик.

И, стараясь казаться спокойным, добавил:

— Он спас мне жизнь. Я ничего не забыл. О, у меня замечательная память.

Король выпустил руку Пардальяна и обратился к Кончини:

— Теперь мы снова добрые друзья, маршал.

Сияющий Кончини согнулся в поклоне. Он собирался рассыпаться в благодарностях, но Людовик, не давая ему вставить ни единого слова, немедленно добавил:

— Если вам угодно, чтобы и впредь было так, прошу вас не забывать, что шевалье де Пардальян тоже принадлежит к их числу. Более того, он — один из моих лучших друзей. Это я говорю вам лично — а также всем тем, у кого может оказаться короткая память.

Подросток произнес это без всякой рисовки, не повышая голоса, и будто невзначай посмотрел на сторонников маршала. Те хорошо поняли скрытую угрозу, прозвучавшую в словах короля, и склонили головы, пряча бессильный гнев за натянутыми улыбками.

А Людовик снова заговорил с Пардальяном:

— Пойдемте в мой кабинет, шевалье, там мы сможем побеседовать спокойно. Здесь слишком много любопытных глаз и ушей…