Робин Янг - Отступник Страница 27

В дверь постучали. В комнату вошел управляющий, и Баллиол отвернулся от окна.

— Сир, прибыли те, кого вы ждали. Быть может, вы хотите сначала отужинать?

— Нет, Пьер, приведите их. Я приму их немедленно.

Когда управляющий ушел, Баллиол вновь выглянул в окно.

В нем нарастало предчувствие грядущих перемен, и оно потрескивало от напряжения, подобно приближающейся грозе. Он все еще не знал, почему три дня назад его выпустили из комнаты в Мальмезоне, впервые за долгие годы — без охраны, и провели к папским чиновникам, которые и препроводили его сюда, в его замок в Пикардии. Ему сказали лишь, что здесь его встретят посланцы из Парижа. Быть может, сейчас он наконец получит ответы на свои вопросы. Ему вернули свободу. Но он хотел знать, какой ценой.

Вскоре дверь отворилась, и на пороге вновь появился Пьер. За ним вошли двое мужчин в голубых накидках, украшенных золотыми лилиями королевского герба Франции. Не обращая внимания на слуг, все еще суетившихся в комнате, Баллиол ждал, чтобы гости поприветствовали его, испытывая непонятное и растущее подозрение.

— Сэр Джон, — начал один, склонив голову. У него были острые черты лица и аккуратно подстриженная раздвоенная бородка. — Я — сэр Жан де Реймс, рыцарь короля. Я привез вам наилучшие пожелания от короля Филиппа из Парижа. Он надеется, что новая обстановка пришлась вам более по вкусу.

Первый же ответ на его многочисленные вопросы изрядно удивил Баллиола. Значит, своей свободой он обязан королю Франции? Это открытие повлекло за собой череду новых вопросов. Он знал, что его освободили из Тауэра и перевели в Мальмезон по просьбе Папы и что этот вопрос обсуждался на переговорах между Англией и Францией, но никак не мог взять в толк, отчего его судьба оказалась вдруг неразрывно связана с перемирием, заключенным между двумя странами. И вмешательство французского короля казалось ему еще более непонятным.

— Я полагал, что приказ о моем освобождении исходил из папской курии.

— Лишь отчасти. Ваш сторонник сэр Уильям Уоллес прибыл в Париж еще два года назад, чтобы ходатайствовать о вашем освобождении. Филипп, ваш друг и союзник, почел себя обязанным вмешаться. Он рекомендовал сэра Уильяма и его дело Папе. Его святейшество принял окончательное решение, но своей свободой вы обязаны моему королю.

Баллиол отошел к окну, за которым заходящее солнце уже полностью скрылось за тучами. Молнии разрывали небо. Шесть лет назад он обратился к королю Франции за помощью в борьбе против Эдуарда; их союз и стал причиной того, что король Англии вторгся в Шотландию. Но где был Филипп, когда началась война? Где были солдаты, прислать которых обещал король, когда Эдуард переправил свою армию через Твид и принялся безжалостно убивать подданных Баллиола, захватывать его города и замки? Где были французы, когда Эдуард заточил его в Тауэре?

— Я удивлен, что король Филипп проявляет такой интерес к моим делам спустя столько времени. Я полагал, что отныне они с Эдуардом друзья. — Баллиол повернулся спиной к королевскому рыцарю. — В папском договоре, как мне говорили, Шотландия не упоминается никоим образом.

— Я понимаю ваше разочарование, — ответил Жан увещевающим тоном. — Король Филипп жалеет о том, что ваше освобождение не состоялось много раньше, но война с Англией вынудила его сосредоточить все внимание на безопасности собственных границ. Теперь, когда перемирие заключено, он вновь протягивает вам руку. Он намерен вернуть вас на ваше законное место. На трон Шотландии.

При этих словах Баллиол ощутил стеснение в груди, но быстро выдохнул эту невероятную надежду, отказываясь принять разумом столь смелое заявление. Оно звучало нелепо и смехотворно.

— Как он намерен этого добиться? — Сейчас в его негромком голосе звучала безмерная усталость, выдающая то, что за непроницаемым и невозмутимым фасадом скрывался сломленный человек.

— Устойчивый и долгий мир между Англией и Францией все еще остается предметом переговоров. Гасконь по-прежнему пребывает под властью моего господина. Он и далее может откладывать возвращение герцогства, пока Эдуард не согласится прекратить войну против вашего королевства и вернуть вам трон.

— Не понимаю, зачем это нужно Филиппу.

— В честь вашего прежнего альянса и чтобы вновь иметь союзника на троне Шотландии. Союзника, который поможет ему обуздать амбиции его английского кузена.

Доверие давалось Баллиолу нелегко: оно походило на драгоценный жемчуг, созданный временем и настойчивостью. Он уже однажды доверился Филиппу. Как верил и королю Эдуарду, крестному отцу своего девятнадцатилетнего сына, которого назвал в его честь. Эдуард отдал ему предпочтение перед Брюсом и другими претендентами, сделав королем; смотрел, как он сидит на Камне Судьбы с короной на голове. Четырьмя годами позже Эдуард заставил его встать на платформе в Монтрозе, возведенной исключительно для того, чтобы унизить его. У Баллиола до сих пор звучал в ушах треск разрываемой материи, когда два рыцаря Эдуарда сорвали с него королевский герб Шотландии под издевательское улюлюканье толпы. «Драная мантия», — назвали они его. Король Никто.

Он выглянул в окно, за которым очередной зигзаг молнии залил ландшафт жутковатым сиянием. Задолго до того, как клан Баллиолов обзавелся богатыми поместьями в Англии и Шотландии, они жили здесь, посреди мягкой и ласковой зелени лугов и виноградников. Именно с этого, самого северного клочка земли, глядящего на берега Англии, когда-то первым отплыл Вильгельм Завоеватель, и с ним — предки Баллиола. Это место стало колыбелью победы. Быть может, оно станет ею вновь.

Джон Баллиол позволил лучу надежды затеплиться в своем сердце.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В тесной, освещаемой лишь пламенем очага комнатке хрипло звучали слова, заглушаемые скрежетом камня о камень.

— Именем повелительницы Луны и огненной Бригитты заклинаю тебя — исполни мою волю.

В спертом воздухе было нечем дышать от дыма, и его горький привкус ложился на язык резким контрастом сладковатому запаху плесени, исходившему от соломы на полу. Со стропил крыши свисали почерневшие от времени горшки и сковородки, связки печеночного мха, морошки, корня мандрагоры и вереска. Над соломенным тюфяком в углу, заваленным мехами, метались зловещие тени. Рядом высилась покосившаяся стопка книг с растрепанными обложками и рваными переплетами. Названия выцвели, края страниц были изгрызены мышами и позеленели от сырости, имена авторов почти не читались. Плиний. Аристотель. Птолемей. Гален.